с любимыми в мире, где шире горизонты и глубже взаимопонимание, то какое вам дело до формы и цвета долго плутавшего конверта. Важно само послание и блага, даруемые его получателю. Если серьезно поразмыслить, то приходишь к однозначному выводу: чудеса невозможны; а между тем радуешься, читая, как Христос обратил воду в вино в Кане Галилейской, и ходил по водам, и воскрешал из мертвых. Мысль, что истинно лишь постигаемое нами, – глупость, и вдвойне глупость, что мысли, которые не может примирить наш разум, исключают друг друга. Я усвоил для себя правило: верить тому, во что хочется верить, и предоставить разуму свободно бродить по тем дорогам, которые ему доступны»281.
Спокойное отношение Черчилля к церковным обрядам не помешало ему в статусе премьер-министра серьезно воспринимать возложенную на него обязанность назначения высших церковных иерархов. Когда его последний личный секретарь Энтони Монтагю Браун привел слова первого премьера королевы Виктории Уильяма Лэма, 2-го виконта Мельбурна (1779–1848), выражающие недовольство в решении кадровых вопросов Церкви: «Я полагаю, что епископы специально уходят в мир иной, чтобы досадить мне», Черчилль неожиданно резко ответил: «Это неправда и несправедливо. Я проявляю огромный интерес к этому вопросу»282.
Политик признавался, что за годы своей деятельности на Даунинг-стрит «назначил больше епископов, чем кто-либо со времен Святого Августина»283. На самом деле это не так. И Гладстон, и Дизраэли отличились в этом плане гораздо больше. Зато в годы Второй мировой войны Черчилль дважды назначал архиепископа Кентерберийского: Уильяма Темпла (1881–1944) и Джеффри Фрэнсиса Фишера (1887–1972).
В старости Черчилль вновь вернется к поиску ответов на вечные вопросы: о существовании загробной жизни и Господа Бога. «Веришь ли ты, что смерть это конец всему? Есть ли что-то за этой чертой?» – спрашивал он своего доктора в 1943 году, приходя в себя после тяжелого воспаления легких284. И ответы на эти вопросы теперь отличались от тех, к которым он приходил в молодые годы, читая популярных авторов в Бангалоре. Если раньше он заявлял, что «те люди, которые слишком много думают о том свете, редко преуспевают в этом»285, то теперь (хотя и не без оговорок) называл веру в загробную жизнь «единственным утешением»286. «Бесспорно, к старости он убедился в том, что конец жизни – это еще не конец всему», – отмечал его личный секретарь Джон Колвилл287. «Я верю – человек есть бессмертный дух», – будет повторять Черчилль неоднократно288. В 1950 году он поблагодарит «Старца», что помог ему в трудный момент. Когда его попросят пояснить, кого он имеет в виду, он ответит – Бога289.
Придет время, и Черчилль, которого Э. М. Браун назвал «оптимистичным агностиком»290, станет все чаще говорить о потусторонней жизни, высказывая на этот счет свои мысли, но не теряя при этом свойственное ему чувство юмора. «Большинство людей сильно удивятся, оказавшись на небесах, – скажет он своему другу Вальтеру Грабнеру (1909–1976). – Они захотят встретиться со многими выдающимися
