фактически за демаркационной линией, у пограничного слоя Кройдана, встретить людей – гарантированное несчастье. Потому что люди здесь не могут быть по определению. Или могут быть? Только не люди – навьи.
– Милая, – шепчу я на ухо Аллахоре, – слушай внимательно. Слушай своими прелестными ушками так, как никогда еще не слушала. Задействуй все свое ай-кью так, как никогда еще не задействовала. Слышишь? Видишь?
Тело Рыжей бьет крупная дрожь. Глаза затуманились, закатились под веки зрачки – она пытается увидеть тусклое утро километрах в полутора отсюда. Дикая какофония голосов вокруг сменилась отдельными пересвистами пичуг. Один раз захрюкали где-то секачи или кто-то другой, донесся тяжкий плеск, словно в болото ударило гигантское копыто, и снова тишина. Но тишина уже не была одинокой и нейтральной. Тишина стала враждебной – кто-то составил нам компанию, разбудив Пограничье раньше положенного времени.
– Тринадцать, – открывает глаза Аллахора, – Я слышу лошадей, неясный говор. Тринадцать. И еще другие, много, но дальше. Навьи.
– Тише.
Я прижимаю палец к ее губам и концентрируюсь в указанном девушкой направлении. «Волки, волки, братья мои. Поднимайтесь, расходитесь, по три, по два, по одному, по древним лесам, по темным ярам, по топким болотам рыская… «, – слова ритуального слияния всплывают в подсознании.
Я лежу в густом кустарнике с подветренной стороны реки. Мокрая подстилка из прелых листьев пачкает подшерсток на животе и не доставляет удовольствия. Беззвучно скалю клыки от отвращения. Топорщится шерсть на загривке. В сотне метров от меня беспокойно переступают копытами лошади, и я пытаюсь рассмотреть всадников со спины чужими глазами: лохмато размытые, сегментированные, нелепые очертания смутных теней. Сестры Трасца. Я встречал их и раньше. Материализовавшийся апофеоз злобы Паляндры в двенадцати ипостасях. Несмотря на иллюзорность и туманность обликов, я различаю их и по возрасту и по именам. Костевая, Огневая, Ледяная, Пудовая… и еще одна. Тринадцатая. Эта видна отчетливо. Оборачивается. Навка. Бледное сказочное лицо в рассветных сумерках. Впивается глазами в кустарник, словно ищет что-то. Вжимаюсь в землю как можно ниже. Не помогает. Заметила. Вскрик, взмах руки и Трасца разворачивают лошадей в мою сторону…
Ужас захлестывает меня с головой. Какая бы у них не была цель здесь – это уже совсем не важно. Они бросят все, лягут костьми, но возможность схватить меня слишком лакомый кусок, чтобы собака потеряла след.
– Пора бежать, милая.
Я хватаю Рыжую за руку, и мы вламываемся в болото. Бежать? Здесь сумасшествие просто идти, а бежать – самоубийство. Пограничный слой Кройдана. Мы бредем в туманной мгле уже третий час по вязко чавкающей почве, временами проваливаясь едва не по пояс. Даже нет возможности стать на корень дерева под черной водой, словно нет их – гладкие стволы уходят прямо в трясину. Периферийное зрение постоянно улавливает что-то живое, появляющееся и исчезающее снова. Окраина
