и приставать не будут!
– Но ты, надеюсь, не шпион?
– Ну вот, ты меня сразу разоблачила! Какой кошмар! Вот, возьми приз – клубничную жевательную резинку!
– Ты мне рот не заткнешь! Лучше объясни мне, что ты делаешь в Москве? Ты говоришь, что учишься, а я ни разу не видела у тебя учебников! Честно говоря, эта таинственность меня пугает.
Я уже не раз спрашивала Марселя об этом, но не могла ничего понять из его объяснений. Наконец я вынула занозу, тут же получив благодарный поцелуй в щечку.
– Ладно, я еще раз расскажу. Мои друзья и я, мы окончили специальную школу, а теперь у нас практика. Мы ездим по разным странам и ведем переговоры… Нет, так непонятно…
– Да, что-то туманно…
– Ну, например, коммунисты какой-нибудь третьей страны хотят свергнуть правительство и захватить власть в стране. Тогда туда приезжают советские специалисты, которые, с одной стороны, помогают строить плотину, а с другой – обучают местных коммунистов основам подпольной борьбы, приглашают активистов получить образование в СССР.
– А при чем тут наши специалисты? Ты мне мозги не пудри!
Марсель на минуту умолк, переваривая очередную идиому.
– Это я к тому, что такие специалисты есть во многих странах. Так вот, ты ведь не назовешь этих ребят шпионами? Они ведь не воруют секреты? А мы занимаемся следующим этапом, когда оппозиция в стране уже сильная и требуется уже торговаться, что получает моя страна, если поможет оппозиции прийти к власти и окажет поддержку на мировой арене…
– Боже, как все сложно! Но твоя страна – Франция! Что ты здесь-то делаешь?
– А это временная работа, когда наши интересы пересекаются в Сомали, Анголе, Мозамбике…
– Вот я и говорю – шпион! Ну ладно, ладно, больше не буду! Пойдем, я покажу тебе голубятню!
– А что это? Это имеет отношение к голубям? Там выращивают голубей для еды?
– Какой же ты дикий! Пойдем!
И мы отправились в гости к одному моему знакомому старому голубятнику, который показал нам своих любимцев. Каких только у него не было! И якобины, и бантастые, и павлиньи, и дутыши. Марсель не мог скрыть своего восхищения. Так приятно было держать в руках шелковое теплое тельце, а потом подбросить его в воздух, и оно распахивается, как белоснежный цветок, просвечивая на солнце. Потом мы стояли на крыше голубятни и учились свистеть, умирая от смеха, в невозможности сдвинуть губы для свиста и одновременно смеяться.
Потом я увидела крышу голубятни сверху.
Марсель сидел на этой пыльной крыше и снимал ботинок. При этом смотрел вверх, прямо на меня.
– Что-то попало, – объяснил он. А я почувствовала пронзающую боль в правой пятке…
Но досмотреть сон не удалось, Ева всполошилась, видя, как я плавно сползаю в костер. Нет,
