и абсолютно нечего делать, нечего даже почитать. В активе: рубль двадцать копеек и почти полная пачка довольно мерзких сигарет «Ватра». Из этих рубля двадцати пять копеек уйдет в Ленинграде на метро, пять на автобус. Остается рубль десять, на которые нужно как-то умудриться прожить полтора суток. Что ж, будем экономить.
Он прошелся по вокзалу и не нашел даже телевизора, за которым можно было бы скоротать время. Публика на вокзале сонно бродила туда-сюда и толкалась в буфете. Виталий прошел мимо буфета и почувствовал приступ голода. Вспомнил, что успел только позавтракать и, закрутившись с турбиной, забыл пообедать. Он направился было в буфет, но вспомнил о своих рубле двадцати и передумал. Вышел на улицу, закурил сигарету. К нему подошел полупьяный мужичок и попросил десять копеек, которых ему не хватало на бутылку. Злость накатила новым приступом, и от всей души захотелось дать мужичку по шее, но он сдержал себя и только несколькими точными и злыми выражениями дал понять, что обратились не по адресу. Мужичок обиделся и ушел. Виталий докурил, вернулся на вокзал и прошелся по залу ожидания. В углу приметил свободное место на скамейке и сел. Вспомнил, что в чемодане лежит уже дважды прочитанный тоскливый детектив. Достал книгу и в третий раз стал читать о похождениях сыщика новой формации.
Сыщик по образованию был филологом, окончившим университет. Непонятно за каким чертом он пошел работать в милицию, вместо того чтобы писать диссертацию о своих любимых японских поэтах прошлого века, слагающих стихи в стиле танка. Чтение книги по третьему разу не вызывало ничего, кроме злости на тупость автора, который смешал в одной повести кучу трупов, японских поэтов, отпечатки пальцев, восточную философию, вещественные доказательства, тонкие рассуждения сыщика-филолога, от которых за версту несло дилетантством, и очень прагматичные, чисто практические действия грубого преступника, не умеющего отличить ямб от амфибрахия. Во всю эту мешанину почему-то упорно желала добавиться вибрация третьего крата на турбине. Читать было невозможно, но приходилось, чтобы не умереть со скуки.
Злости добавил дежурный по вокзалу, который согнал ожидающих с нескольких рядов скамеек, чтобы уборщицы могли вымыть пол. Свободного места, естественно, не оказалось, и Виталий устроился в каком-то углу за идиотской пальмой, растопырившей во все стороны свои ненормальные листья. Под пальмой на расстеленной куртке, положив голову на чемодан, спал с великим храпом давно небритый, помятый человек. Читать пришлось в этой экзотической обстановке.
Между делом Виталий прогнал от себя подальше одну подозрительного вида женщину, пытавшуюся предложить свои сомнительные услуги.
Одним словом, к часу ночи он был полностью готов к тому, чтобы наброситься на первого же человека, заговорившего с ним. Масла в огонь подлил еще и поезд, опоздавший почти на час.
На перроне толпа замерзших пассажиров бегала туда-сюда в поисках своего вагона. Вагона не было. Виталий сначала в это не поверил, но скоро убедился, что это в самом деле так. И как же прикажете ехать? На крыше, да еще зимой? Наконец маневровый тепловоз притащил вагон и прицепил его в конец состава. Толпа бросилась
