жизни или дней,Памятных нам самим, и только.
И где бы ни выпало нам жить,
Но в сонном полёте невесомом
Нам предназначено парить
Над нашим городом и домом…
Дитя свободной любви
Молодой человек не был грузином, хотя и обладал фуражкой-аэродромом с необъятными полями и смешным отверстием для головы. Не был он и одним из сыновей или внуков Остапа-Сулеймана-Берта-Мария-Бендер бей Задунайского. Впрочем, кто его знает…
Несколько избыточная космополитичная улыбка молодого человека на столь же космополитичном по своей географии лице была той визитной карточкой, которая любому представителю как большой, так и малой нации и народности заявляла о своей лояльности и родстве.
Словом, в крови владельца фуражки-аэродрома бурлил и искрился коктейль из исторически выдержанных и характерных кровей.
– Всё своё лучшее несу с собой! – любил повторять он, видимо скрывая по гуманным соображениям, местонахождение всего своего не лучшего.
Не была грузинкой и тетка в базарном наряде сомнительного санитарного состояния. Едва возвышаясь над огромным, туго набитым мешком, она продавала жареные семечки, а молодой человек стоял рядом и, щурясь от солнца, философствовал.
– Здесь я свободный гражданин, мамаша. Потому как не вы меня выбираете, а я вас. И мне нравится этот базар жизни! Учтите, мамаша, я не сказал «барахолка», я сказал – базар. Благородная легальность и гибкая конъюнктура цен! Сколько семечек помещается в этот напёрсток?
– Много, сынок, много. Брать-то будешь?
– А как же! Много – это символ! Это флаг и маяк! Это конечная цифра человеческих стремлений! Сыпьте на все!
Новенький хрустящий рубль перепорхнул из кармана пиджака в маленький потайной межгрудный гаманок, и антисанитарный поток семечек зашуршал по кулькам.
– Приезжий ты, хлопец, сразу видно…
– Все мы приезжие, мамаша! «Мы теперь уходим понемногу в ту страну, где тишь и благодать. Может быть, и скоро мне в дорогу бренные пожитки собирать».
– Это точно! В тюрьме особенно не нарадуешься. Мой зятёк давеча их мордобой описывал. Ужас!..
– Стоп, мама стоп! Я про тот свет, а вы про какой?
– Про этот…
Тётка растерянно заморгала.
– Мда-а! Университеты этого – не фонтан! Особенно гуманитарные. Адье! – весело козырнул молодой человек и растворился в гомоне и сутолоке.
Тётка вздрогнула и тупо уставилась в мешок.
В её голове формировалась вселенная.
– А ты образованием нам не тычь! – наконец вырвалось из неё. – С такими аэродромами, как у тебя каждый второй имеет судимость! Ишь, гуманитарий нашёлся! Шпана проклятая!..
Базар шумел и волновался.
Особенно сильный акустический эффект узаконенного свободного сбыта присутствовал
