это с ней впервой в жизни! – вмешалась она.
Марфа строго смерила ее с ног до головы.
– Ты, кажется, бабкой ей доводишься? – спросила она.
– Да, это моя внучка.
– Известно, чтоб в почет попасть, не то что падучую, а и похуже что выдадут за здоровую, – сухо произнесла монахиня, поворачиваясь спиной.
Царевна при звуке этого металлического, безжизненного голоса очнулась, открыла глаза и медленно обвела глазами комнату и присутствующих.
Желябужская бросилась к ней.
– Ну что, Марьюшка… что, царевна, – поправилась она, – как тебе можется?
– Ничего, бабушка, я здорова… так, я сама не знаю, что приключилось со мною.
Старица, услышав слова царевны, не оглянулась и так же важно вышла из опочивальни, как и вошла в нее.
– Не жена она тебе! – сказала она, входя к царю.
Царь, зная нерасположение матери к царевне, ожидал подобных речей, но, несмотря на это, при словах матери он невольно вздрогнул.
– Не жена она тебе: у нее падучая… хороша будет царица, – продолжала монахиня.
– Матушка, дохтур ничего не говорил про падучую, – робко заметил царь.
– А ты кому больше веришь: немцу-нехристю или мне?
– Матушка…
– То-то матушка! Зла я тебе, что ли, желаю? Сам не знаешь, что говоришь, на последнюю девку мать готов променять.
И, без того расстроенный, царь окончательно растерялся: он не спал всю ночь, дохтур сказал, завтра… что-то будет завтра?
А на другой день царевна встала совершенно здоровой, бледна была только немного да чувствовалась маленькая слабость. Пришел дядя Глеб, в руках у него была склянка, переданная ему Салтыковым, с приказом давать царевне из этой склянки водки по рюмке каждый день.
– Выпей, царевна! – предложил ей дядя.
– Дядюшка, да я совсем здорова, – отказывалась царевна.
– Выпей, царевна, лучше будет, лекарь велел, – убеждал ее дядя.
Царевна, желая успокоить дядю, выпила, но не прошло и получаса, как занемогла пуще прежнего, начались колики в животе, тошнота, рвота; слегла совсем царевна в постель.
Успокоенный было дворец снова взволновался, снова стал на ноги, принялись за доктора, тот только плечами пожимает, не понимая, что творится с царевной. А Салтыков между тем пристает к нему.
– Как полагаешь, будет она у нас царицей или нет? – допрашивал он.
– На это воля царская: захочет жениться на ней, тогда будет, – отвечал осторожный немец, – а нет, так не будет, только болезнь у нее неопасная.
А Салтыков идет к царю и доносит совсем не то.
– Болезнь куда опасная, – докладывает он, – в Калуге одна женщина от такой болезни померла.
Царь совсем потерял голову. Между тем царевна бросила пить принесенное ей дядей лекарство; начали поить ее богоявленной
