style="font-size:15px;"> – И почему именно стихии должны это делать?
Смотритель посмотрел на меня, как на бестолковую доярку.
– Потому, – проговорил он, – что только стихии существуют во всех мирах. В любом мире есть огонь, частицы воздуха, воды и земли. Понятно?
Я спросила мрачно:
– К чему ты клонишь?
– К тому, – произнес Фарбус значительно, – что кому-то придется спуститься за цветком, найти и доставить собственноручно.
Я сложила руки на груди, по позвоночнику прокатилась струйка жидкого огня.
– У меня дурное предчувствие, – глухо проговорила я.
Уголки губ Фарбуса дрогнули и поползли в стороны. Он сцепил пальцы замком и положил на колени, став похожим на короля, друида и строгую няньку одновременно.
– Почти угадала, – сказал смотритель. – Тебе предстоит опасная дорога в Подмир вместе с Лодином.
– Ни за что! – отрезала я, переполненная чувством справедливости, и сложила руки на груди.
Лысый слегка подался вперед.
– Позволь узнать причину такого ответа, – мягко поинтересовался он.
Я ощутила на себе пристальное внимание. Показалось, даже Вормхол выжидательно смотрит единственной частью, которая напоминает око.
Стараясь, чтобы голос звучал твердо, проговорила:
– Для начала объясните, зачем мне это надо? И так пришлось пожертвовать свободой, оставить любимого, родной дом и стать нареченной Ферала. Здесь я знаю, что пытаюсь спасти Долину и ее жителей. Но цветки, Подмир? Разве я что-то должна этому Вормхолу?
Оба посмотрели на меня, словно только что подожгла деревню и радостно хлопаю в ладоши, Лодин спросил:
– А спасение мира недостаточно веская причина?
Я устало выдохнула и проговорила, поправляя огненный локон, который сияет, как сухая солома:
– С самого детства моя жизнь мне не принадлежит. Все постоянно указывают что делать, как одеваться. А теперь требуете, чтобы спасала мир. Учитывая, что вы рассказали, я должна спасать какой-то конкретный? Или все целиком? Или может только часть какого-нибудь мира улиток? Я когда-нибудь смогу сама принимать решения?
Лицо Фарбуса исказилось, брови сошлись на переносице, он вскочил, громко цокая копытами, приблизился. Вблизи лысый оказался большим и устрашающим, а может, увеличился, пока шел. Сиреневые полы мантии разлетелись в стороны, делая его похожим на огромную рассерженную птицу.
Смотритель резко наклонился так близко, что ощутила запах мяты, и вжала голову. Взгляд грозный, глаза светятся сиреневым, знак на лбу переливается радужными волнами.
Голос прогремел раскатисто, кристаллы зазвенели.
– Глупый, вспыльчивый огонь! Неуемный! Я покажу тебе!
С этими словами он вцепился крючковатыми пальцами в плечо, не обращая внимания, что локти и волосы полыхают, как факелы.
Я вскрикнула, пытаясь освободиться,
