остались, они сообщат, куда надо. Все нормалек будет, подумаешь – поломался слегка. Я вот на Памире в восемьдесят шестом поломался, думал – все. По кусочкам собирали. А у тебя так – херня. Еще денек покантуемся тут, народ подойдет, и начнем спускать тебя потихонечку. Ну, а там, сам знаешь, импортные костоправы, да за твои-то бабки починят тебя – как новенький будешь. Через пару часиков таблетку еще дам, чтобы не ломало так, с утра повязку поменяю. А сейчас лежи, нельзя тебе шевелиться.
…Все произошло на спуске с вершины.
Утром вышли из лагеря чуть позже, чем планировали, да и весь путь до вершины оказался продолжительнее обычного – Дарганов сильно устал. Преодолев склон вершинного купола и выйдя на седловину, он не менее двадцати минут с хрипом и матюками восстанавливал дыхание. Последние двести метров – подъем от седловины до восточной вершины – он прошел «на автопилоте». На предвершинном взлете Саныч закрепил веревку, по которой клиент должен был жумарить последние метры. Движения Дарганова были то замедленно вялыми, как у зомби, то вдруг становились беспорядочно-резкими, когда он в последних усилиях пытался ускориться, бросками передвигать тело вперед и вверх.
На вершине пробыли минут десять. Дарганов, повалившись на снег, судорожно и шумно дышал, абсолютно равнодушный к потрясающе красивым видам. Саныч взял у него фотоаппарат, сделал несколько панорамных снимков, запечатлел клиента на фоне уходящего на запад зазубренного массива Большого кавказского хребта, близкой западной вершины, подступающих с юга гор Грузии. Дарганов, в отличие от большинства восходителей, не проявил к фотосессии особого интереса, будучи всецело поглощен проблемой восстановления дыхания.
Пошли вниз, когда было уже начало третьего. Саныч понимал, что они чуть выбиваются из графика, – спуск с вершины рекомендуется начинать не позже часа, поскольку во второй половине дня, даже если с утра стоит идеальная погода, в районе господствующей вершины нередко образуются локальные зоны плотной облачности, которые иногда даже несут в себе снежные заряды. К тому же, гида беспокоило физическое состояние клиента, – переход до лагеря предстоял долгий, местами с крутыми, требующими собранности и внимания спусками, а Дарганов выглядел крайне измотанным. Поэтому обратно шли не по пути подъема, Саныч решил чуть сократить путь, не обходить небольшое поле ледника слева, а выйти к морене, на которой находились стоянки, напрямик.
Саныч шел первым, опытным глазом выискивая на поверхности голого льда полосы белого снега, под любой из которых могла оказаться слегка прикрытая снежным покровом трещина. Дарганов тащился сзади, метрах в тридцати. Между ними по льду свободно змеилась веревка. Дарганов шел из последних сил, его шатало, периодически заносило в сторону, в результате чего он заметно отклонялся от пройденного гидом пути. Он помнил о полученной еще утром, при выходе из лагеря, строжайшей инструкции: по леднику двигаться след в след. Он видел цепочку отметин, оставляемых на льду кошками
