, укутанные в пепел, лежат мои теплые люди. Они никогда не убегали от будущего, они бились за него до последнего отражения неба в зрачках.
Наверху, там, где завтра взойдет солнце, и люди снова будут бояться встретиться друг с другом взглядом, стучат каблуки и бьются пули.
Скоро наступит весна. В мое укрытие прилетит божья коровка, я послушаю ее и усну, чтобы проснуться отражением неба в глазах своих зеленых людей. У каждого из сердца будет расти ромашка. Я соберу букет и унесу его их матерям.
Когда я пришел в себя, то почувствовал в правом кармане куртки что-то прямоугольное, тяжело-дышащее, мягкое. Нашел книгу с потертой черной обложкой и пожелтевшими страницами. По каждой строчке летали непослушные птички, Марк всегда любил делать выдержки из полюбленных книг.
Эта книга была его первой и последней, которую он прожил через всю жизнь. Марк скорее бы забыл обуться, выходя из дома, но книгу брал с собой всегда. Для нее постоянно находилось место даже в самом узком сюртуке. Если Марк забывал брать с собой карманы, то он нес книгу в правой ладони, обложкой к телу. Наша семья считала это признаком безудержно плохого тона, "невоспитанный молодой оборванец с пустой головой и потрепанной книгой". Марку было все равно, что думают о нем близкие и далекие, чужие и родные.
Каждый вечер после ужина брат брал пшеничную свечу с фигурным воском и торопливо шел в свою комнату. Крохотный убегающий огонек в глубокой темноте коридора. Я помню каждый скрип каждой больной половицы под тяжелыми разбитыми ботинками Марка. По стенам в разные стороны разбегался гигантской тенью восковый эльф. Мама просила сыграть ей на фортепиано очередную плаксивую мелодию из прошлого. Я приподнимал дрожащие пальцы над черными клавишами и уплывал на страницы потертой черной книги с пожелтевшими страницами.
Я ни разу до сегодняшнего дня не то, чтобы не читал книгу брата, я впервые держал ее в руках. Кажется, она пульсировала и пыталась выпрыгнуть из своей обложки, из моих ладоней, из проклятой сырой войны, долой с зеленой планеты.
В книге жили два брата. Однажды они пошли защищать мир. Младший брат спас старшего в последнем бою, накрыв своей курткой и скинув в укрытие.
Завтра война кончилась.
0.7
Карл сидел с закрытыми глазами.
Я, еле дыша, смахнул дорожку обжигающей слезы со щеки.
– Прости, Карл. Это невероятно прекрасная и грустная история.
Карл выдохнул и раскрыл глаза.
– Да, наверное. Воспоминания прекрасны, потому что грустны.
Карл молчал. Я тоже молчал.
– Извини, но я ужасно хочу побыть наедине с воспоминанием.
Чувствуя себя лишним, радуясь возможности подумать над историей Карла, я послушно встал с паркета. Прикрывая дверь, прошептал:
– Доброй ночи.
Карл не ответил.
«Никакой мне теперь доброй ночи» – подумал я и закрыл дверь.
Поднимаясь по лестнице, я услышал резкие хлопки. Показалось, будто стреляют из ружья. Я никогда не слышал, как стреляет
