что в обмен на то, что я возьму на судно ваших друзей, вы вернете мне рабыню, которой я не сумел воспользоваться согласно моим желаниям и моим правам.
Анжелика почувствовала себя виноватой, как торговец, уличенный в том, что он пытается нарушить условия договора.
Когда она под проливным дождем бежала по ландам, одержимая единственной мыслью вырвать своих гонимых королем друзей из этой проклятой страны, она знала, что, обратившись за помощью к Рескатору, принесла в жертву себя. Но тогда все это показалось ей пустяком. Важным было одно – помочь им бежать.
Теперь он напоминал ей, что пришло время платить долг.
– Но… разве вы не сказали сейчас, что я не нравлюсь вам? – спросила она с надеждой.
У нее был просто дар веселить Рескатора.
– Женские плутни и недобросовестность в выполнении своих обязательств всегда лишены доводов, даже самых нелепых, – проговорил он наконец сквозь хриплый смех, в котором ей послышалась угроза. – Дорогая моя, здесь я хозяин! Я могу позволить себе изменить свое мнение даже в том, что касается вас. Вы не лишены обаяния. В гневе вы весьма обольстительны, и в вашей порывистости есть свое очарование. Признаюсь вам, уже не первый день я мечтаю избавить вас от ваших чепчиков и монашеских одеяний и больше обнажить то, что сейчас вы соизволили лишь приоткрыть мне.
– Нет, – сказала Анжелика, теснее кутаясь в свои одежды.
– Нет?
Он подошел к ней с показным небрежением. Она сочла, что у него тяжелая, напористая походка. Несмотря на внешнюю развязность, что все же отличало его от строгого идальго, он изображал из себя сурового испанского гранда. Иногда он выходил из этого образа. Забавлялся, развлекался. А потом вновь проявлял свою безжалостную властность, и тогда ей становилось страшно.
В эту минуту Анжелика знала, что если даже она соберет все свои силы – и физические, и моральные, – это ее не спасет.
– Не надо, – сказала она торопливо, – это невозможно! Ведь вы уважаете законы ислама, вспомните, они гласят, что нельзя силой брать чужую жену. Я связана обещанием с одним из моих друзей. Мы должны пожениться… через несколько дней… прямо здесь, на корабле.
Она несла невесть что. Но ей нужно было срочно возвести между ними стену. Вопреки ожиданиям ее слова произвели впечатление.
Рескатор резко остановился:
– Один из ваших друзей, вы говорите? Раненый?
– Д… да.
– И он-то и знает?
– Что знает?
– Что вы клеймены цветком лилии?
– Да, он.
– Ого! Для гугенота это мужественный шаг! Плениться такой потаскухой!
Его возглас поразил ее. Она приготовилась к тому, что он встретит эту новость каким-нибудь циничным замечанием. А он казался задетым.
«Это потому, что я напомнила ему о законах ислама, он относится к ним с уважением», –
