поговорку, забавно ее при этом коверкая и произнося русские слова с едва уловимым смешным акцентом). От всех этих нелепых несоответствий Малечке стало смешно. Кто-то крепко и нежно сжал ее пальцы. Она расхохоталась – стол заходил, заколебался; звеня, посыпалась с него посуда. Матильда нагнулась и со смехом стала подбирать осколки…
Она проснулась от собственного смеха. – «Какой странный и глупый сон», —удивилась она и тут же заснула вновь. И вновь снилось ей что-то сумбурное, сверкающее, невыразимо приятное…
8
Поутру она открыла глаза и зевая глядела на потолок, на изразцовую печку в углу. На белых изразцах дрожали желтоватые отпечатки окон, перечеркнутые голубыми тенями веток. Ветки качались от уличного ветра – и тонкие тени тоже качались, дрожали на белых печных изразцах. И эти изразцы, и трещинки, и тени от веток она знала наизусть с раннего детства. Матильда закинула руки за голову, потянулась и, продлевая сладкий зевок, блаженно выдохнула.
Что-то важное случилось вчера вечером. Да! похвала Государя!.. Но кроме успешного выступления, кроме лестных слов императора было что-то еще, – что такое радостное, веселое. Какое-то важное событие произошло вчера и лежало теперь на дне души золотым кладом…
Она села, откинулась спиной на теплую, пропахшую вчерашними духами подушку. И вдруг ясно припомнила все: как Государь приказал ей умножить славу русского балета, как шла она потом об руку с царем – и остальные выпускницы, фальшиво улыбаясь, не могли скрыть зависти. Но даже не это было главным!.. Что-то другое – приятное, странное случилось вчера вечером. Оттого и полнилась душа неосознанной радостью, восхитительным предчувствием счастья.
– «Что-то было важное, прелестное. Ах, да! Наследник Николай Александрович!.. Его взгляд, от которого замирает сердце. Странное противоречие его холодноватых и одновременно ласковых глаз. А ведь я в него влюбилась…»
Блаженно застонав, она с размаху упала в подушки.
От воспоминаний у нее сильно забилось сердце. – «Нет уж, воля ваша, – не могу я валяться в постели, когда так прекрасно устраивается жизнь!..
В груди у нее будто распрямилась тугая пружина. Нужно было прямо сейчас в эту самую минуту бежать, действовать!.. нужно немедленно что-то предпринять – чтобы повторилась опять та вчерашняя, радость.
Она вскочила – и в одной рубашке, босиком стояла на полу, прислушиваясь к дыханию спящей сестры.
– Юля, Юля!.. проснись! Да что же это! – Босыми ногами она прошлепала по свеженатертому липковатому паркету к кровати сестры. Та спала так тихо, что не слышно было дыхания. На шее под молочно-белой кожей едва заметно вздрагивал родничок пульса. Почувствовав взгляд, сестра шевельнулась, дернулись подложенные под висок розовые пальцы.
– Юля! Проснись же! – Матильда легонько дунула в лицо
