style="font-size:15px;"> – Этот Мольер – ловкач, – продолжал он, помолчав. Представление закончилось, зрители через сад возвращались в зал. – Знает, что пишет в первую очередь для короля и двора. Поэтому выводит на сцену мещан и простолюдинов. Однако, когда он пишет образ вечного мужчины, каждый все-таки чувствует себя задетым.
«А наш Филипп не так глуп», – удивилась Анжелика.
Он взял ее за руку. Подобная вольность испугала Анжелику.
– Не бойтесь, я вас не обожгу, – сказал Филипп. – На глазах у публики я не причиню вам никакого вреда, мы условились. Принцип главного ловчего. Дрессировка должна проводиться при закрытых дверях и с глазу на глаз. Обсудим лучше наши дела. Вы согласны? Первый тур. Вы выиграли в первом забеге, вынудив меня на вас жениться. Я обошел вас во втором, подвергнув небольшому заслуженному наказанию. Но победа за вами, поскольку, несмотря на мои запреты, вы появились в Версале и радушно приняты здесь. Признаю себя побежденным, и мы начинаем второй тур. Выкрав вас, я выигрываю первый забег, сбежав, вы одерживаете верх во втором. Однако было бы любопытно узнать, как вам это удалось. Пока счет опять равный. Кто выиграет на сей раз?
– Судьба рассудит.
– Или сила нашего оружия. Возможно, вы снова победите. Ваши шансы очень велики. Однако будьте осторожны! Хочу предупредить вас об одной вещи: итог турнира подведу я. У меня репутация человека, упорно идущего к своей цели и не отступающего со своих позиций. На что́ вы готовы поспорить, что в один прекрасный день, благодаря моим заботам, не окажетесь заточенной в каком-нибудь монастыре в глухой провинции и не будете прясть кудель без всякой надежды когда-нибудь оттуда выбраться?
– На что готовы поспорить вы, что в один прекрасный день не влюбитесь в меня до беспамятства?
Филипп замер и глубоко вздохнул, словно одно лишь подобное предположение повергло его в крайнее негодование.
– Ну что же, коли вы предлагаете, давайте держать пари, – со смехом продолжала Анжелика. – Если выигрываете вы, я отдаю вам все свое состояние, торговлю и суда. К чему мне все это, не правда ли, если я окажусь в заточении: изуродованной, истощенной, обезумевшей от пережитых страданий?
– Вы смеетесь, – сказал он, глядя на нее. – Вы смеетесь! – повторил он с угрозой в голосе.
– А вы бы чего хотели? Невозможно все время плакать.
И все же глаза ее наполнились слезами, а когда Анжелика подняла голову, чтобы взглянуть на мужа, он увидел на хрупкой шее маркизы синяки, которыми она была обязана ему. Взятое напрокат ожерелье не могло их скрыть.
– А если победу одержу я, Филипп, – прошептала она, – то потребую, чтобы вы отдали мне золотую цепь, принадлежащую вашей семье со времен первых королей. Ту, которую старший сын надевает на шею своей невесте. Уже не припомню связанной с этим украшением легенды, однако знаю, что говорят, будто она обладает магическим даром придавать доблести и отваги женщинам рода дю Плесси-Бельер. Со мной вы отступили от этой традиции.
– Вы в этом не нуждались, – сухо возразил Филипп.
И, оставив ее, широким шагом направился к дворцу.
На следующий
