хохотом, и от этого душа леденела еще больше.
– Давай, Антоний! Вознесись на небо! Сейчас ты будешь на небесах! Ты же этого хотел!..
Сатанинское отродье приплясывало и кривлялось, чувствуя свою силу. – Ты же этого хотел!.. Ты же этого хотел!..
Антоний пытался что-нибудь сделать, но не мог. Все тело словно связали липкой и прочной паутиной.
Когда до гибельного падения оставалось всего несколько шагов, слабенькая мысль, словно на последнем издыхании, появилась в его голове.
Это была мысль об Иверской Божьей матери.
«Матушка, – прошептали непослушные губы,– спаси! Я же только сегодня у тебя был…»
Собственно, больше ничего не потребовалось.
Наваждение исчезло. Словно и не было в помине.
Антоний отпрянул от обрыва, судорожно хватаясь за кусты. Тело пронзило холодным потом. Рука сама собой лихорадочно заметалась в крестном знамении.
Он побежал по дороге прочь от этого страшного места. Куда-нибудь, только подальше!..
И – странное дело! – скоро показалась вершина, которая должна уже была час назад служить ориентиром.
Страх постепенно уходил. Антоний нервно рассмеялся:
– Ишь, дьявольское отродье! Взять решили! Как бы не так!..
Через некоторое время даже появилось настроение. Он уже думал о том, как будет рассказывать братии о своем приключении и как удалось справиться с нечистью.
И тут, когда до стен родного монастыря, оставалось совсем немного, Антоний, воодушевленный своей силой, сделал очень большую ошибку.
Он остановился, повернулся к ночным сопкам и потряс кулаком:
– Да хоть все силы ада! Я со всеми справлюсь…
В монастырь он успел вовремя. Ворота еще не закрывали. До акафиста надо было успеть доложиться эконому и сделать несколько незначительных дел.
После всенощной игумен сказал Антонию, чтобы тот задержался. Это было необычайно, так как обычно все поручения передавались через эконома. И если игумен лично кого-нибудь вызывал, значит, обстоятельства были экстраординарные.
Дождавшись, когда братия выйдет из храма, они сели на лавочку в пределе. Игумен выглядел растерянным и долго не мог начать разговор, подбирая слова.
Антоний молчал. Он опустил голову, ожидая вероятного разноса, и перебирал в голове, где и когда он мог провиниться.
– Тебя вызывает старец Илия, – наконец сказал игумен и пристально посмотрел на Антония.
– Старец Илия? – Удивился тот. – Он разве здесь был?
Слова игумена вызвали удивление. Старец жил в отдаленном скиту, никуда не выходил, с людьми не общался. Раз в неделю ему отправляли пропитание в виде сухарей и небольшого количества овощей. При этом исключался всякий контакт. Послушник оставлял пищу возле двери и уходил. В следующий раз он только забирал пустые корзины. В таком затворе старец жил уже много лет, задолго до того как сам Антоний появился в
