бороду. – А ты, поди, нездешний?
– Нездешний.
– Кто же ты, добрый молодец, откуда и куда путь держишь?
Иван хотел представиться царским сыном, но вспомнил совет бабы Яги и сказал:
– Звать меня Иваном. Еду я из некоторого царства, из некоторого государства по своей молодецкой надобности. А еду, куда глаза глядят.
– А мое святое имя Пантелей. Садись, Иван, со мной. Хлебушка поедим, о делах наших скорбных покалякаем.
Юноша сел возле старика, расправив полы кафтана, и спросил:
– Отчего же, дедушка Пантелей, дела наши скорбны?
– Только по скорбным делам да по великой нужде люди по чужедальним землям ездят и ходят. Тебя молодецкая надобность гонит. И я, вишь, ножки больные топчу по своей стариковской надобности.
– Ты, выходит, странник?
– Ну не совсем. В молодости много постранствовал, на белый свет поглядел. А теперь все больше дома сижу да книжки читаю. Бывает, иногда отлучусь из дому, но ненадолго. Вот и сейчас я иду домой с Кудыкиных гор.
Пантелею хотелось поболтать с чужестранцем. Но Иван ничего не знал о Кудыкиных горах, и разговор не клеился.
Юноша отказался от предложенной стариком обглоданной краюшки и угостил своим караваем. Хлеб насущный деду понравился. Он тщательно разжевал кусок, подержал во рту и звучно проглотил.
– Гожий хлеб, гожий! Давно я такого не едал. А что, парень, хошь, пошли ко мне. Тут уже недалеко.
Вечерело, и Иван принял приглашение Пантелея. Поднялись. Старик вздохнул:
– Эх, ножки мои больные, стуженые!
Но на коня сесть отказался. Так и пошли по дороге седой старик и юноша, ведущий под уздцы вороного жеребца.
Глубокой ночью путники добрались до дома Пантелея. Жил он на краю небольшой деревушки в старой избе. Вошли в темную горницу. Старик щелкнул огнивом и зажег огарок свечи. Бедность и запустение обступили царевича, потянули из мрачных углов грязные лапы. Стены зашевелились и зашуршали. Это затормошились в щелях тараканы.
Изба у Пантелея топилась по-черному. Поэтому и печь, и потолок, и стены потемнели от сажи. Кроме печи, лавок и стола, в избе ничего не было. Но повсюду – и на лавках, и на столе, и на полу – лежали книги: десятки, сотни.
Иван от изумления даже рот раскрыл. Вот так диво! Много ли он на своем веку повидал книг? Ну судебник у батюшки, сонник у матушки. А тут тьма книг больших и маленьких, рукописных и печатных, в переплетах и без.
– И ты, дедушка, все это прочел?
– А как же! Прочел и на ус намотал. Вишь, какие у меня усы длинные? – засмеялся старик. Удивление юноши льстило ему.
Стали укладываться спать. Старик лег на полу, укрывшись худым армяком, а царевич устроился на лавке и заснул под шуршание тараканов.
Глава 5
В доме деда Пантелея не было ни маковой росинки. Поэтому завтракали скудно – хлебом насущным и водой колодезной. После немудреного
