Продавала тухлые яйца. И видел еще более странных людей, что покупали у старухи тухлятину… – Он недоуменно нахмурился. Глянул в сторону златоглавого города и вопросил: – А может, это я странный и не понимаю?.. А, отец?
– Ты родился от Света и Тьмы. Твоей крестной выступила Свобода… – невпопад ответил Бог. Отложил тлеющую трубку, встал и обронил: – Иди за мной.
Он зашел в дом и уверенно зашагал среди библиотечных стеллажей, сын – следом. Библиотека была неприлично большой, внешне напоминала публичную. Бог остановился рядом с единственным пустым шкафом, на полке которого лежала связка ключей, и основательно взялся за лакированное дерево.
– Помоги, сын, – попросил негромко.
Мальчишка ухватился с другой стороны, вдвоем они отодвинули шкаф от стены.
Глазам открылась дверь: железная, покрытая облупившейся краской, с мощными запорами и «кормушкой». Такие двери бывают в тюрьмах. Бог подхватил с полки ключи, загремел ими, отпирая. Мальчишка недоуменно моргал.
Дверь со скрипом отворилась. Тюремные двери скрипят всегда и всюду, на всех континентах! Пахнуло сыростью. Бог повел бровью:
– Зайди туда, сын.
Мальчик осторожно заглянул внутрь. Его глазам предстала клетушка два на три метра, стены выложены камнем, дощатый стол для еды, ведро для туалета, грубая скамья для сна. Солнечный свет проникал сквозь маленькое решетчатое окошко под высоким потолком. Обычная тюремная камера! Сын отшатнулся и затравленно глянул на отца. Тот произнес меланхолично:
– Иди.
Мальчишка… сощурился и… задрожал! А потом… задымился, кожа налилась красно-желтым цветом, глаза затлели, губы превратились в шевелящиеся угли. Он пронзительно и нечленораздельно вскрикнул. И… тяжело побежал прочь.
Бог мотнул головой. Дунул ветерок. Его порыв сорвал с мальчишки сноп искр. Ребенок прыгнул, но задуло с такой силой, что полыхающее тело содрогнулось, пришлось встать, упираясь против ветра. Вместо искр теперь от него отлетали здоровенные куски. Правое ухо рука… голова. Раскаленные осколки точно влетали в камеру. Через минуту от мальчишки не осталось ничего, он по кусочкам был откинут в каменное узилище!
Бог обреченно наблюдал за трансформациями. Ветер стих. Мальчик находился внутри – в обычном виде. Он стоял посреди камеры и исподлобья смотрел на отца. Взор отражал тоску смертную.
В синих глазах Бога плавала строгая Доброта. Он последний раз взглянул на мальчика. Сказал мягко:
– Ты слишком зачастил в златоглавый город, Дьявол…
Захлопнув и заперев дверь, Бог услышал тяжкий детский стон. Он болезненно поморщился и пошел прочь. Очутившись на высоком крыльце, подхватил трубку и раскурил. Попыхтел.
Когда солнышко спряталось за тучу, от соседской избы послышался натужный крик Василисы:
– Мамочки, рожаю!
Баба Яга разогнулась от овина и истово перекрестилась:
– Дай Бог…
Никто
