взрыва покоится?
– Четыре. Одна дизельная. Остальные атомные. Ты сам в прошлую экспедицию там был и видел.
– Три атомные лодки – это шесть реакторов. Не говоря уже об оружии на борту. А теперь представь, что когда-нибудь соленая вода съест железо и вскроет содержимое лодок. Тогда все. Тогда здесь действительно нельзя будет жить. Все когда-нибудь рухнет…
– Так это когда будет, Андрей? Лет сто пройдет. Я вот где-то читал, что после Второй мировой войны союзники затопили все химические снаряды и бомбы Гитлера в Балтийском море[8]. А ведь там сплавы не такие крепкие, как у последних лодок и уж тем более у реакторных и ракетных отсеков. Однако я не слышал, чтоб вещества из этих боеприпасов просочились в море. Во всяком случае, до того дня, когда сюда прилетела эта чертова ракета.
Жаров покачал головой:
– Эх, Никитос, Никитос. А еще очки надел. Типа умный…
– Да иди ты, – засмеялся Халф. – Здесь-то как дела? Что нового?
– Злая[9] ощенилась. Семерых родила. Это хорошая новость, потому что собаки нам нужны. Хотя бы для ночной охраны завода. Сегодня с утра опять этого чертова вулканолога поймали там. Хотел его пристрелить сразу, да патрон пожалел. Кстати, если увидишь его ближе бывшего военного лазарета, можешь смело валить. Мы ему запретили приближаться к общине ближайшие десять дней.
– Оставил бы ты их в покое, Андрей.
– А я их и не трогал, Никитос, – нахмурился Жаров. – Но он лезет и ворует у нас.
– Ладно, а какая плохая новость? Не крысятничество Крашенинникова ведь?
– Нет. Не это. Медведь вернулся.
– Что, тот самый? – сразу помрачнел Вишневский.
– Похоже, что тот. Следы особи килограмм на восемьсот с лишним. И уже потери есть.
– Кто?
– Лапин и Кирсанов.
– Старший или младший?
– Кирсанов? Старший… Вот сейчас дополнительные посты расставляем. Не хочется, конечно, с завода и ферм людей снимать. Но эту зверюгу уже пристрелить надо. Достала, сука.
– Может, запросим дополнительный отряд из Вилючинска и облаву устроим?
Андрей кивнул:
– Я думал об этом уже. Но там своих работ по ноздри. Да и зверю ничего не стоит метнуться в Вилючинск, пока мы его здесь ловить будем. Весточку им я уже отправил, чтоб начеку были. К тому же большие облавы на медведя, да еще без обученных собак, – дохлый номер. Почует неладное и сбежит, как и в прошлый раз. Его заманить надо. Заманить и грохнуть падлу.
Михаил Крашенинников не торопился заходить в дом. Точнее, в огромную казарму, что была домом для них троих. Он сидел на ступеньках у входа и задумчиво смотрел на стебли подсолнухов, что Оливия старательно выращивала в том месте, где когда-то был забор воинской части. Камчатское лето было слишком коротким, чтобы подсолнухи вырастали до конца. Однако и тех крохотных семечек хватало на корм в их небольшом курятнике и даже на несколько литров масла за сезон.
Отсылка к роману «Метро 2033: Наследие предков», в котором эти боеприпасы окончательно сгнили и их содержимое отравило Балтику.
В конце 80-х годов в этом городке действительно жила довольно крупная бездомная дворняга, которой местная детвора (включая автора) дала прозвище Злая. Также постоянным спутником этой собаки был пес по кличке Гуляш.
