вскарабкались на еще одну горку и завернули в темные бетонные катакомбы, подпираемые столбами – чуть опять же не столкнувшись с выезжающим автомобилем, еле успели увильнуть – да, Гага молодец! – и заняли вроде бы тот единственный свободный от машин квадратик, с которого, видно, только что съехал тот автомобиль – блестело пролитое машинное масло. Мы наконец-то встали.
– Ну… все! – Гага утер рукавом счастливый пот, застыл в неподвижности.
– Что все-то? – Я огляделся. – Мчались столько часов через всю Германию, чтобы оказаться в этом погребе?! Надолго мы тут?!
– Ты что, не можешь посидеть?! – заорал Гага. – Провел бы ты шесть часов за рулем – я бы посмотрел!
– Ну ясно, ясно. – Я дисциплинированно застыл.
Наконец Гага зашевелился, медленно вылез, я, во всем копируя его, вылез тоже медленно.
Мы, уже пешком, поднялись еще на одну горушку – перед нами открылась бескрайняя озерная гладь. Чуть в стороне, на самом верху, стоял огромный стеклянный куб, опутанный толстыми отопительными трубами, сильно напоминающий котельную в Комарово…
– А это что за ангар? – поинтересовался я.
– Это наш университет! – сухо произнес Гага.
– A-а… понимаю… Постмодернизм!
– Ну наконец-то ты начал кое-что понимать! – Нижняя губа его благодушно отмякла. – Вообще, – он улыбнулся, – если тебе, в том числе и здесь, будут что-то долго и сложно толковать, ты говори после некоторой паузы: «Постмодернизм!» И никогда не ошибешься. И наоборот, будешь автоматически считаться очень умным и вдобавок очень смелым человеком. Усек?
– Усек!
Мы вошли в огромный холл, почему-то мощенный булыжником. По краям, у стеклянных стен, валялись очень грязные и потертые, но зато очень длинные диванные валики, скованные алюминиевыми цепями.
– А это что? – поинтересовался я.
– Это? – Гага кинул взгляд. – Место для отдыха. Постмодерн. – Он уже был крепко сосредоточен на чем-то на своем. – Так-так-так… – Он постучал карандашиком по зубам. – Так. Вроде бы должен тут еще получить какие-то деньги!
Он решительно направился к крохотному окошечку в стене, за которым вроде бы никого не было, но тем не менее, сунув туда какую-то бумажку, тут же вынул увесистую пачку ассигнаций, бросил в карман.
– Да… я гляжу… ты неплохо уже освоился тут!
– А то! – лихо ответил он.
Мы быстро пошли по какому-то коридорчику, потом поднялись по какой-то лесенке, свернули, снова поднялись, потом спустились, пошли по коридорчику.
– Специально так все запутано! – радостно, уже чувствуя себя дома, сообщил Гага. – В первое время никак не мог обнаружить свой кабинет.
– Ясно. Постмодернизм.
Он солидно, как крупный уже ученый, кивнул. Что интересно – на всех этих лестничках и коридорчиках не было ни души.
– Ну а если
