мне.
– Так ещё же осталось! И ты мне не досказал, что там с инженером-то…
– А шо с анженером?
– Ну вроде, обижает он тебя…
– Кто?..
– Кто, кто! Инженер, ясный пень! – Гришка начал терять терпение.
– Какой анженер?.. – упёрся обходчик. – Я тебе ни про какого анженера не говорил. Я тебе про Миронченко талдычу, про бригадира нашего…
– Неееет, дружок, брешешь! Ты сам только что сказал, Дедов его зовут!
– Дедов? Это Илья Аркадьич что ли? А на шо он тебе?
– Ну как же, ты сам сказал: начальство житья не даёт…
– Так то начальство! А то Илья Аркадьич!
– А разве он тебе не начальник?
– Начальник-то начальник, да не мне, а Миронченке…
– Раз Миронченке – значит и тебе, дурья башка!
Федька на несколько минут задумался. Потом снова перевёл взгляд на Ивахнюка.
– Ты вот что. Ты Аркадьича-то с Миронченкой на одну доску не ставь!
– Чего так? – задиристо откликнулся Гришка. – Подумаешь, недотрога какая!
Федька вдруг грузно поднялся, с грохотом отодвигая стул, и просипел перегаром в лицо Ивахнюку:
– Я те щас покажу недотрогу!.. Ты!.. Ты! – он ткнул Гришке в грудь грязным пальцем. – Да что ты знаешь про Илью Аркадьича! Да он мне, – ободчик неловко выпрямился, ударил себя кулаком в грудь, пошатнулся и снова опёрся о стол, – Мне, Федьке-пропойце, руку подаёт! Это он не дал Миронченке меня уволить, чтобы дети мои не голодали, а ты!.. – он было снова ткнул пальцем в Гришкину грудь, но тот отстранился. – Ээээ!..
Федька махнул рукой и нетвёрдой походкой направился к выходу.
На третий день после этого, придя в райсовет, Ивахнюк не пошёл, как обычно, в свой кабинет, а свернул в то крыло, где располагался ЗАГС. «Светиться» было не к чему, и он, чтобы не называть фамилий, заранее выяснил, в каком году женился Илья. Он затребовал акты за этот год под предлогом «проверки фактов биографии кандидатов в члены партии» и, устроившись у окна, принялся листать книгу регистрации браков. Нужной фамилии, однако, в ней не нашлось, и он сказал об этом заведующей отделом.
– А тогда, Григорий Степаныч, вам в церкву надо! Тогда ещё почти все венчаться ходили.
Но церковь тебе не райсовет, там подход нужен – а его-то как раз у Гришки и не было! Жил он в чулане у целовальника, воспитывался всеми, кто имел охоту, и крестным знамением себя осенять худо-бедно научился. Однако никогда не задумывался, зачем он это делает – просто в уместные моменты рука механически складывалась в щепоть и вскидывалась ко лбу, проделывая в нужной последовательности необходимые движения. А будучи хлопцем смекалистым и умеющим слушать, постепенно сложил из кусочков своих детских впечатлений кой-какую мозаику православной веры. Но знание это, как и все прочие, было для сироты только средством
