с ним?
– Простудился на охоте.
– Вчера?
– Да нет, – Хуан позволил себе в высшей степени ядовитую улыбку, – прошло уже никак не меньше двух недель с того случая.
– Почему не сообщили мне?!
Улыбка камердинера превратилась из ядовитой в приторную, отчего сделалась просто невыносимой.
– Его величество не хотел, чтобы вас, святой отец, отрывали от ваших ученых занятий.
– Я духовник короля!
– Бывают случаи, когда человеку более необходим врач.
Отец Хавьер не стал долее разговаривать с жеманным идиотом, вручил ему свой закопченный, липкий от масла светильник и прошел прямо в королевскую спальню.
Фердинанд Арагонский лежал на невероятно широкой, резного дерева кровати, накрытый по пояс атласным одеялом. Окна были занавешены, в спальне стоял тяжелый, спертый от многочисленных канделябров, утыканных полуоплывшими свечами, и специальных жаровен для благовонного окуривания воздух.
Возле постели суетились два потных медика, стояли широкогорлые фарфоровые кувшины, украшенные золочеными гербами. Тускло отсвечивал начищенный таз, забрызганный изнутри свежей королевской кровью.
Увидев вошедшего, король слабо улыбнулся, его голова развернулась на мокрой от пота подушке с правой щеки на левую.
– Что же вы так долго не приходили, святой отец?
– Прошу простить меня, ваше величество, но я ничего не знал о вашем несчастье.
– Чем же вы занимались все это время?
Отец Хавьер не успел ответить, в разговор вмешался лекарь, тот самый, что производил кровопускание. Он наклонился к уху короля и сказал:
– Вам полегчало, ваше величество.
Произнес он эти слова настолько утвердительным тоном, что Фердинанд повернул к нему лицо и удивленно спросил:
– Да?
Лекарь, деловито раскатывая рукава рубахи, подтвердил.
– Несомненно! И теперь вам лучше соснуть, ибо именно во сне организм человеческий легче всего набирается сил.
В этом совете скрывался и выпад против пропахшего подвалом монаха. Это было неудивительно: отца Хавьера недолюбливали почти все обитатели дворца, в основном потому, что не понимали, на чем зиждется его влияние на короля. Самым же непереносимым в нем было нестяжание. Никаким другим имуществом, кроме затхлой кельи и кучи старинных пергаментов, старик не обладал и обладать не желал. О, если бы он воровал или хотя бы выпрашивал себе дворцы и провинции в награду за непонятную службу!
Надо сказать, что отец Хавьер не обратил внимания на хитрый происк лекаря. Более того, он его не заметил. И тому пришлось удалиться с новой порцией яда в душе.
– Они меня совсем замучили, – слабо пожаловался Фердинанд.
Но духовник его был отнюдь не тем человеком, в ком можно было пробудить жалость. Он дал королю совет, который в подобной ситуации дал бы и себе:
– Так
