детства окружающие поясняли и показывали ему, что в каких ситуациях надлежит делать и ощущать. Он выполнял необходимый минимум, чтобы к нему не цеплялись. Первый теплый майский день, через три недели летние каникулы, на перемену всех выпустили во двор. Одноклассники так бурно ликовали, и, ладно уж, Тихон тоже был доволен – ему надоел душный кабинет.
Во дворе все играли компаниями – его, как обычно, никто не звал, Тихона считали странным и почему-то опасались. Поводом, за который все радостно ухватились, стала его «лживость». Когда его просили (давно, те времена прошли) о чем-то рассказать, он мог сообщить одно – скупыми репликами, но все же, – а назавтра по тому же поводу «припомнить» совсем другое. А в ответ на вопрос, чем вызвана разница в «показаниях», молчать с отсутствующим видом. Школьный врач посоветовала бабушке Тихона «показать его специалистам», но не на ту напала: Елена Анатольевна не смогла стерпеть, что ей указывают, что делать, заявилась в школу и провела с врачом такую воспитательную беседу, после которой ему самому не помешал бы психиатр.
«Так. Выглянуло солнце. Я должен радоваться. До конца перемены целых десять минут. Это, по идее, тоже должно меня воодушевлять», – с отстраненной иронией, удивительной для девятилетнего мальчика, отметил про себя Тихон. На самом деле, когда что-то «казенное» заканчивалось, будь то урок или перемена, он вздыхал с облегчением. Все это приближало момент, когда он останется один и будет думать, чувствовать, а может, и делать что заблагорассудится.
– Ого, смотри, как он высоко!
У Тихона екнуло сердце. Опуская взгляд, он еще позволял себе надеяться на то, что речь не о нем, но напрасно – дерево обступили четыре девчонки. Скакалки они бросили прямо на землю – такое чувство, будто их новой игрушкой должен был стать он.
– Как ты туда забрался? – крикнула Мила бодрым и любопытным голосом репортера-телевизионщика.
– Ногами, – отозвался Тихон, потому что не отвечать было бы невежливо.
– А ветка под ним точно прочная? – Подружка требовательно дернула Милу за руку, словно та могла дать точный ответ, но почему-то не хотела.
– Ветка подо мной точно прочная, – пробормотал Тихон.
– А он умеет вести диалог, – издевательски-восторженно отреагировала другая подружка.
– Ладно. Давайте оставим его в покое, – произнесла Мила, при этом не двигаясь с места и не отрывая взгляда от Тихона.
– Он должен быть в коллективе! – с умным видом выдала одна из девчонок, наверняка повторив фразу старших.
– Ничего он никому не должен. Идемте.
Тихон молчал. Могло показаться, что он напряженно ждет, пока все отойдут, но на самом деле мальчик был огорошен. Такого о нем еще никто не говорил, и эта фраза поразила его лаконичностью и неожиданной точностью. Он и правда не должен (ну, если не считать мелкие домашние обязанности, вроде уборки на собственном столе раз в неделю, и глобальных
