произнесла Евгения Семеновна с отвлеченной полуулыбкой.
Было очевидно, что развивать тему она не собирается, ведь надо еще рассказать об образе Тараса Бульбы, но я почему-то на этом не успокоился. Может, воодушевил сам факт того, что мне – редкий случай – удалось завязать даже короткую беседу с кем-то, кроме родственников. Выходя из зоны комфорта, я ощущал свободу. Поэтому после занятия я сам подошел к Евгении Семеновне.
В этот момент возле учительского стола топтались еще несколько человек – кто-то интересовался, когда сдавать какую-то самостоятельную работу, кто-то хотел «закрыть» долги по стихотворениям. Я терпеливо дождался, пока мини-толпа рассосется и она обратит взгляд на меня. Мне всегда нравился ее взгляд – внимательный, глубокий, спокойный, будто она хорошо знала этот мир и была готова делиться опытом с теми, кому это действительно нужно. За миг до того, как задал вопрос, я уже был уверен: она понимает, что меня-то волнуют не оценки и не сдача «хвостов».
– Евгения Семеновна, я хотел спросить, – бойко начал я.
– Да?
Теперь она не отвлекалась и, кажется, никуда не спешила. Однако в кабинет начали заходить дети из другого класса – перемена подходила к концу. Это слегка сбило меня, мысли начали путаться, но эффект получился странный: вместо того, чтобы окончательно растеряться и замолчать, я высказал то, чего не собирался:
– Я хотел спросить, что вы слышали обо мне от коллег, но на самом деле мне это не так интересно.
Евгения Семеновна не удивилась.
– Вот как, – произнесла она скорее понимающе. – Так чего же ты хочешь?
– Поговорить.
– Думаю, не о литературе.
– Нет.
– Тогда почему со мной?
– Я сам не знаю.
Ох, но я ведь знал. И что, я вот так возьму и расскажу ей, случайному человеку, всю свою историю? Она узнает то, чего не знает никто? Неужели я сам не заметил, как дошел до точки, когда уже не могу молчать? Хочу выговориться – хотя бы один раз…
До звонка оставалось меньше минуты, и народу в классе прибавлялось. Евгения Семеновна сняла со спинки стула пиджак – довольно невзрачный, серый в тонкую полоску – и подхватила со стола видавшую виды сумку песочного цвета. Эта женщина выглядела ухоженной, но ассоциировалась у меня с классической архитектурой – нечто величественное, монументальное, будто бы вечное, но в то же время бесконечно далекое от современных реалий.
Я впервые задумался об ее возрасте. Никогда не умел определять такие вещи. Тридцать пять? Сорок шесть?
– После этого урока я буду в тридцать третьем кабинете, – сообщила Евгения Семеновна и больше ничего не добавила.
Меня это устроило, ответил я быстрым кивком. Мы вместе двинулись к выходу. Сказать «до свидания» было бы странно, ведь она знала, что я приду уже через сорок пять минут, и вообще, я никогда не говорил лишних слов (и при этом собирался рассказать…?!). В итоге я просто посмотрел на нее и снова кивнул,
