да, я уступаю заведение одному из моих приказчиков.
– Вот как! Значит, вы достаточно разбогатели?
– Сударь, мне опротивел город. Может быть, потому, что я старею, а как говорил однажды господин д’Артаньян, когда стареешь, чаще думаешь о своей юности; но с некоторых пор я чувствую влечение к деревне и садоводству. Я ведь когда-то был крестьянином.
Атос сделал одобрительный жест и сказал:
– Вы покупаете землю?
– Я уже купил, сударь, домик в Фонтенбло, с несколькими арпанами земли по соседству.
– Очень хорошо, Планше, поздравляю вас.
– Но здесь нам неудобно беседовать; вот вы кашляете от моей проклятой пыли. Черт возьми, я совсем не хочу отравить самого достойнейшего дворянина во всем королевстве.
Но Атос не улыбнулся этой шутке, которую Планше пустил, чтобы выказать светскую непринужденность.
– Да, – сказал граф, – поговорим где-нибудь в стороне. У вас, например. Ведь у вас есть тут квартира, не правда ли?
– Конечно, господин граф.
– Наверху?
И Атос, видя, что Планше стесняется, прошел первым.
– Дело в том… – начал смущенно Планше.
Атос не понял значения этого смущения и, идя вперед, проговорил:
– Ничего, Планше! Квартира торговца в этой части города не может быть дворцом. Пойдемте.
Рауль быстро опередил его и вошел.
И тут раздалось одновременно два, даже три крика. Громче всех был женский крик. Второй вырвался из уст Рауля. Вскрикнув, он мгновенно закрыл дверь. Третий крик был криком ужаса Планше.
– Простите, – сказал он, – госпожа одевается.
Рауль, несомненно, убедился, что Планше говорил правду, так как он сделал шаг вниз по лестнице.
– Госпожа?.. – спросил Атос. – Ах, простите, милый мой, но я не знал, что у вас там наверху…
– Это Трюшен, – добавил покрасневший Планше.
– Кто бы это ни был, Планше, простите нашу нескромность.
– Прошу вас, входите, господа, уже можно.
– Нет, мы не войдем, – сказал Атос.
– О, если б она была предупреждена, она бы успела…
– Нет, Планше, прощайте!
– Но вы же не захотите меня обидеть, господа, оставаясь на лестнице и уходя от меня, так и не присев?
– Если б мы знали, что у вас там наверху дама, – отвечал Атос со своим обычным хладнокровием, – мы бы попросили у вас позволения с ней поздороваться.
Планше так смутился, что быстро распахнул дверь, чтобы впустить графа и его сына.
Трюшен была совсем одета. У нее был вид богатой и кокетливой купчихи и лукавые немецкие глаза. После двух реверансов она вышла и спустилась в лавку.
Планше очень хотелось все объяснить, и, несмотря на то, что Атос всячески избегал этого, он рассказал, что Трюшен – радость его зрелых годов и что она принесла ему счастье в делах, как Руфь Воозу[3].
– Теперь вам
