там, то не было бы никаких сомнений относительно поведения мадемуазель де Монтале.
– Ах, сударь, – сказала она возмущенно, – то, что вы делаете, недостойно дворянина. Мое сердце подсказывает мне поговорить с вами, а вы меня компрометируете, отвечая так неучтиво; вы не правы, сударь, смешивая ваших друзей с врагами. Прощайте!
Виконт поклялся себе никогда не говорить о Луизе, никогда не смотреть на тех, кто ее видел; он переходил в другой мир, чтобы не встречать ничего, что видела или к чему прикасалась Луиза. Но после первого удара по самолюбию, после того, как он увидел Монтале, подругу Луизы, – Монтале, напоминавшую ему башенку в Блуа и его юное счастье, все его благоразумие тут же исчезло.
– Простите меня, мадемуазель, – сказал он, – но я совсем не хотел быть с вами неучтивым.
– Вы хотите поговорить со мной? – сказала она с прежней улыбкой. – Тогда пойдемте куда-нибудь в другое место, так как здесь нас могут застать.
– Куда?
Она неуверенно посмотрела на часы, потом, подумав, сказала:
– Ко мне, у нас есть еще целый час впереди.
И, легкая, как фея, побежала в свою комнату; Рауль последовал за ней. Войдя, она закрыла дверь и передала камеристке мантилью, которую держала в руках, затем обратилась к Раулю:
– Вы ищете господина де Гиша?
– Да, сударыня.
– Я попрошу его подняться ко мне, когда мы с вами поговорим.
– Благодарю вас, сударыня.
– Вы на меня сердитесь?
Рауль одно мгновение смотрел на нее, затем, опустив глаза, сказал:
– Да.
– Вы думаете, что я участвовала в заговоре, который привел к вашему разрыву с Луизой?
– Разрыву! – сказал он с горечью. – О, сударыня, разве может быть разрыв там, где никогда не было любви?
– Вы заблуждаетесь! Луиза вас любила.
Рауль вздрогнул.
– Это не была страсть, я знаю, но она вас любила, и вам надо было жениться на ней до отъезда в Лондон.
Рауль мрачно захохотал, и Монтале вздрогнула.
– Вам хорошо так говорить, сударыня… Разве мы женимся на той, кто нам по сердцу? Вы, видимо, забываете, что в то время король уже берег для себя свою любовницу, о которой мы говорим.
– Должна вам сказать, – продолжала молодая женщина, сжимая холодные руки Рауля, – вы поступили крайне опрометчиво, сами виноваты: мужчина вашего возраста не должен оставлять одну женщину ее возраста.
– Значит, верности в мире больше не существует, – сказал Рауль.
– Нет, виконт, – спокойно ответила Монтале. – Однако замечу, что если бы вместо того, чтобы холодно и философски любить Луизу, вы разбудили бы ее сердце…
– Довольно, прошу вас, сударыня! Я чувствую, что вы все принадлежите к совсем другому веку, чем я. Вы умеете смеяться и мило издеваться. А я любил мадемуазель де… – Рауль не мог договорить имя. – Я любил ее, я верил ей, а теперь я расплачиваюсь
