свой лоб под пулю? Черт возьми! Уверяю вас, что об этом будут говорить. Я буду убит назло всем и против всех. Если не там, то в другом месте.
– Монсеньер, вы чрезмерно преувеличиваете. А в вашей жизни чрезмерной была только храбрость!
– Черт возьми, дорогой друг, это ведь храбрость – ехать туда, где цинга, дизентерия, саранча и отравленные стрелы, как мой предок Людовик Святой. Вы знаете, что эти негодяи до сих пор употребляют отравленные стрелы? И потом, я об этом давно думаю. И вы меня знаете: когда я чего-нибудь хочу, я хочу очень сильно.
– Вы пожелали уехать из Венсена, монсеньер?
– Да, но вы мне в этом помогли, мой друг; и, кстати, я смотрю по сторонам и не вижу моего старого друга господина Вогримо. Как он поживает?
– Господин Вогримо и доныне – почтительный слуга вашей светлости, – сказал улыбаясь Атос.
– У меня есть для него сто пистолей, которые я привез как наследство. Мое завещание сделано.
– Ах, монсеньер, монсеньер!
– И вы понимаете, что если бы вы увидели имя Гримо в моем завещании…
Герцог засмеялся, потом обернулся к Раулю, который с начала этого разговора задумчиво стоял рядом, и сказал:
– Молодой человек, я знаю, что здесь есть некое вино Вувре…
Рауль поспешно вышел, чтоб распорядиться об угощении герцога. Господин де Бофор взял Атоса за руку и спросил:
– Что вы хотите с ним делать?
– Пока ничего, монсеньер.
– Ах, да, я знаю; со времени страсти короля к… Лавальер…
– Да, монсеньер.
– Значит, все это правда?.. Я ее, кажется, знал, эту Лавальер. Она некрасива, как мне показалось…
– Да, монсеньер.
– Знаете, кого она мне напоминает? Одну довольно милую юную девушку, мать которой жила около рынка.
– А-а! – улыбнулся Атос.
– Хорошие были времена! – добавил господин де Бофор. – Да, Лавальер мне напоминает эту девушку.
– У которой был сын, не правда ли?
– Кажется, да, – ответил герцог с наивной беспечностью и удобной забывчивостью. – А вот Рауль, он ведь ваш сын, не правда ли?
– Да, монсеньер, это мой сын.
– Этот бедный мальчик обижен королем и поэтому страдает.
– Страдает, но старается сдерживаться.
– Вы дадите ему тут засохнуть? Это нехорошо. Право, дайте его мне.
– Я хочу его сохранить, монсеньер. У меня только он один на свете, и пока он захочет здесь остаться…
– Ну, хорошо, хорошо, – отвечал герцог. – Все же я вам бы это очень советовал. Я вас уверяю, что он из того теста, из которого делаются маршалы.
– Возможно, монсеньер, но ведь маршалов Франции назначает король, а Рауль никогда ничего не примет от короля.
Разговор прервался, так как вошел Рауль. Он шел перед Гримо, который в своих еще уверенных
