поле брани погибель свою. Бездыханные герои, нацепив на головы белые тряпицы, потекли горевать в мертвятник. Его устроили на пригорке, чтобы удобнее наблюдать за сражением.
Когда живых осталось меньше полегших в бою, выросла над полем радуга из трех широких полос: белой, голубой и алой. Сигнал Совета Великого Света означал, что теперь все три волшебных кольца принадлежали королеве Галадриэль. И утратили назгулы былую мощь, и обессилел Саурон. Упали тяжелыми камнями стервятники с небес, превратившись в щедрые столы с угощениями.
Но вот же незадача – в быстротечной фланговой стычке угрястый король Келеборн, которому тремя часами ранее была дарована вторая жизнь, вновь пал замертво. Да что же ему так не везет… Но ничего, он останется жить в песнях зануд-миннезингеров.
Саурон, державший совет со Жрецами Тьмы, решил воспользоваться последним шансом – и вызвал Галадриэль на пеший поединок. Ни прозрачные небесные боги, ни мудрецы Совета Света не смогли ответить отказом черному магу. Солнце, макнув кончик носа в реку, вобрало в себя всю ее прохладу и погасло. Соперники скрестили клинки, и озарили сгустившийся сумрак искры. Одновременно по всему периметру поля сражения вспыхнули десятки керосиновых факелов.
Недолгой вышла дуэль. Галадриэль после нескольких стремительных маневров пронзила sekir-bashka-мечом шею Саурона, да только не позволила раненому упасть. Подхватила его и поцеловала искаженные болью уста, подарив новое перерождение темному воину. Как пелось в одной древней эльфийской песне, «это до первого поцелуя он был злым, а уж после добрее его и не было в Средиземье». Назгулы, бросив деревянные мечи, направились к реке стирать с лиц угольный мейкап. А эльфы, пока длился поцелуй, нараспев считали хором: одиннадцать, двенадцать, тринадцать… двадцать два… тридцать три… Когда же влюбленные отстранились друг от друга, свита королевы побежала готовить для них палатку в уединенном месте, – чтобы не мешали им протяжные песни хоббитов и танцы-хороводы нольдо. Дважды убитый угрястый король Келеборн заплакал – это был не его день и это была не его ночь.
Радий расшнуровал свои тяжелые доспехи, затем помог эльфийской королеве стянуть с себя кожаную амуницию. В игре Маше казалось, что победила она, но в палатке все лавры достались ему.
– Понимаешь, надо выбирать: Родина или смерть.
Маша с Радием сидели на вокзале станции Рузаевка, ожидая дневного поезда, и лизали одно мороженое на двоих. В ногах валялись сумки с одеждой и доспехами.
– Но какая связь между патриотизмом, которым ты мне все мозги проел, и тем, что ты больше не хочешь участвовать в Хоббитских Игрищах? Ты вроде нормальным был, без заскоков.
– Давай еще раз… Все эти Толкины, все эти Урсулы Ле Гуин, опять же этот Джордж Мартин – они же американчиковая братия. Голимая пропаганда госдепа.
– Радя, херни не говори, а? Причем тут госдеп? Толкин вообще англичанин.
Радий
