привидение или какого-то актера из пантомимы[29], потом обертывали его, с пяток до шеи, мягкими клейкими бинтами. Облегчение могло продлиться целый день, если вести себя осторожно и если Найл умудрится не сдвинуть эти бинты.
В общем, Найл любил посещать амбулаторию. Ее посещение означало двадцать четыре часа свободы от сводящего с ума, изнурительного зудящего состояния. Означало также полдня свободы от школы. Означало, что он будет сидеть рядом с Дэниелом в приемном покое, поглядывая, как Дэниел разбирает бумаги[30]. Если отцу надо было поработать, он всегда приносил что-то интересное для Найла[31]: журнал, или книжку, или набор магнитов, или, однажды, шагомер, чтобы Найл мог пристегнуть его к ремню и ходить туда-сюда по коридору, считая, сколько понадобится шагов, чтобы добраться от автомата с напитками до лаборатории ультрафиолетового излучения.
Сегодня, правда, отец не стал разбирать бумаги. Он положил их на колени. Найл заметил половину названия на верхней странице пачки, надпись черными чернилами слегка смазана, но отец не смотрел на документы. Он сердито уставился в потолок, точно эти листы как-то обидели его, и постукивал концом маркера по зубам.
Самое трудное, как уже знал Найл, это ожидание. Сейчас 14.27, почти полчаса прошло после назначенного им времени. Приемная залита солнечным светом, и жара в ней кажется одурительной[32], она размягчает пластиковые стулья, нагревает стопки журналов с выгоревшими обложками. Найл присел возле стола, пытаясь запустить гироскоп, который сегодня принес ему Дэниел, но это раскрученное блестящее устройство выскальзывало из его рук из-за белых перчаток.
В дверях появилась медсестра, на фоне бежевых стен кабинета видна голубая колонка хирургической обработки рук, медсестра пробежала пальцем по списку имен в ее планшете.
Скоро Найл пойдет в операционную, буквально через мгновение. Сейчас она назовет его имя, он уверен[33]. Он смотрит на ее губы, которые готовы произнести начальный звук «Н»; он видит, как она вздыхает. Сейчас будет его очередь, он знает это.
Медсестра произносит имя.
Но не его[34].
Найл сжал скованные перчатками пальцы – ногти всегда коротко острижены, подпилены до самой кожи – и сделал глубокий вдох, как пловец при виде огромной волны, как путешественник, узнавший, сколько еще много миль впереди. Он осознал, какое разочарование испытала его кожа, ее поверхность, его внешний слой, волна жара прошла между одеждой и той внутренней частью, которую он считал «самим собой».
Зуд, боль, пот, воспаление, краснота, безумие, отвлекающие недомогания: все это не его. Они посторонние захватчики. Существует он сам и отдельно его состояние. Это два бытия, вынужденных жить в одном теле.
Часы показывают 14.36. Найл сглотнул слюну, прижал обрезанные ногти к ладони, и через защитный хлопок перчаток ощутил их возможности, их силу. Очередные полчаса, может, и больше.
Он вновь вздохнул, откинул
Такие актеры выступают на темном фоне; Найл сам видел одного мима на фестивале искусств.
Написанные его студентами в Беркли. Дэниел говорит, что большинство из них не улавливают даже основ построения фраз, но что среди кучи булыжников всегда находится случайный алмаз. Ради этого, как он говорил Найлу, я там и работаю. Алмаз? Найл спросил. Редкий, достойный огранки алмаз, пояснил Дэниел.
Хорошие черты Дэниела. № 3.
Слишком жаркое отопление, один из источников ухудшения состояния экземы. Другие источники включают: пыль, чистящие средства, стиральные порошки, чувственное раздражение, орехи и все продукты с орехами, яйца, молочные продукты, соя, духи и одеколоны, мука, травы, почва, песок, пыльца, слюна, латекс, шерсть, синтетические ткани, краски, клей, листья, семена, посевы, древесный дым, бензин, войлок, моллюски, одежные швы, одежные ярлычки, одежные украшения, хлориновые ткани, нитки из полиэстера, мягкие игрушки, веревки, растопка, пластиковые столовые приборы, эластик.
Найл читал о методах управления сознанием. Здесь он проверяет их действие.
Он решает отказаться от всех опытов по управлению сознанием.
