одной успешной флорентийской фирме, потому зарабатывал достаточно. Дело было в том, что Лоретта была одержима своим домом моделей, а последнее время она вообще внедрилась в сферу высокой моды. Она становилась популярным модельером и все глубже погружалась в работу.
– Середина беременности – обычно период самого лучшего самочувствия, когда мама и малыш находятся в наибольшей безопасности по сравнению с первыми и последними месяцами.
– У тебя что, есть ребенок? – я даже перестал поглощать свою пасту и в удивлении воззрился на нее.
– Нет, зато у моего брата их трое, – засмеялась она.
– И какое отношение имеют к тебе дети твоего брата, кроме родственной принадлежности?
– Пока я не переехала во Флоренцию, мы жили все вместе. У наших родителей большая ферма недалеко от Альберобелло, большой дом. Когда брат женился, то остался с нами. Жена у него, Стефания, – потрясающая девушка, и они отлично поладили с родителями. Так вот у них уже трое детей, и я со всеми возилась. Первые два – погодки, а у Стефании вторая беременность проходила со страшным токсикозом. Поэтому я почти все время занималась с их первенцем. Она же 4 месяца почти не выходила из туалета. Ее страшно рвало, ее даже в больницу на сохранение клали. Поэтому о беременности и уходе за детьми я знаю немало, – улыбнулась она с легкой грустью в глазах.
– Скучаешь по племянникам?
– Конечно. Особенно в минуты одиночества хочется вернуться домой, – печально ответила она. – Но глупо поехать за своей мечтой, а потом отправиться обратно, даже не познакомившись толком с городом мечты…
Как бы я хотел показать ей мою Сантиссиму7 и рассказать все, что я о ней знаю! Я представил себе, как мы гуляем по мощеным улочкам моего любимого города, заглядываем в соборы, а я рассказываю ей разные истории…
– Ou, Флавио! Ты уже витаешь в своих мыслях… – с грустной иронией сказала она. – Извини, я утомила тебя своими рассказами. Действительно, никому не интересна жизнь чужого человека.
– Чужие люди иногда оказываются ближе тех, с кем живешь годами под одной крышей, – заметил я, не выходя из своей мечтательности.
Кьяра несколько мгновений изучающе меня рассматривала.
– Ты веришь, что мужчина и женщина могут быть близкими друзьями? – неожиданно спросила она.
– Если только они не нравятся друг другу физически, – усмехнулся я.
– Наверное, ты прав… – улыбнулась она.
– Почему этот вопрос? Хочешь стать моим близким другом? – невинно приподнял я бровь.
– Почему нет?
– Значит, моя внешность тебе не нравится? – напустил я на себя обиженный вид.
– Да нет, почему? – поспешно воскликнула она в смущении. – Ты вполне симпатичный, – но произнеся эти слова, Кьяра смутилась окончательно. Мое же сердце споткнулось в груди, но я
