нести всякую чепуху. Бредила, короче. Несколько слов можно было лишь разобрать. Уставившись стеклянным взглядом в одну точку, она обычно произносила: «Не скучай, Сереженька (это ее погибший муж), я иду к тебе… мы будем счастливы… нам будет хорошо».
– Долго ее такое состояние продолжалось?
– Нет. Минуты две-три. Потом опять она приходила в себя. Мы спрашивали: что было с тобой? Она вопросом на вопрос: «А что? Ничего со мной. Почему спрашиваете?» Я встревожилась, когда такое повторилось несколько раз. Стала настаивать, чтобы она прошла обследование. Сначала категорически отказывалась. Говорила, что чувствует себя хорошо и ничем не болеет. Наконец, согласилась. Для видимости, ее осмотрел терапевт, хирург. И, конечно, психиатр. Он сделал заключение: кратковременное расстройство рассудка на основе потрясения, которое она пережила в результате гибели мужа. Доктор сказал, что если ничего не произойдет, то есть жить будет спокойно, то обострения начальной стадии шизофрении избежит.
– Скажите, а какие у сестры были взаимоотношения с дочерью?
– О, это ее божество. Особенно, когда потеряла мужа. Ребенок поздний. Они с мужем прожили пятнадцать лет, а родить она никак не могла. Забеременеет – выкидыш. Забеременеет – снова тоже самое. Она вконец отчаялась. Подумывала взять ребенка из роддома, брошенного. Но вот, в сорок лет Лиза неожиданно снова забеременела. Береглась. Даже на работе на полгода отпуск без содержания взяла. Как-то с начальством договорилась. И ведь родила. Здоровенькую, на три шестьсот, девочку. Мать души в ней не чаяла. Отец, естественно, тоже любил, но строже, чем мать, относился. Не позволял вольничать. Лиза, оставшись без мужа, всю любовь свою сосредоточила на девочке. Отчаянно баловала. Мариша пользовалась безграничной любовью матери.
– Вольно вела себя?
– Не совсем так. Она мать тоже любила. И, знаете, что однажды заметила? Не иначе, как чудо. Хотя, – она остановилась, – это к делу не имеет отношения.
– Вы продолжайте, а я сам решу, что имеет отношение, а что нет.
– Ну, хорошо… Как-то мы сидели на кухне. И вот с ней опять произошло то же самое: одеревенела Лиза, взгляд стал отсутствующим. Девочка ее тут была. Она, ни слова не говоря, подошла к матери, обвила шею руками, а головой крепко-крепко к ней прижалась. Может, случайность, а, может, и нет, но сестра, только что сидевшая как истукан, на глазах ожила, взгляд стал осмысленным, обычным. Если бы сама не видела, то никогда бы не поверила. А что, если на мать действует энергетика любви дочери?
– Это исключать нельзя.
– Однажды, месяца три назад, я сделала замечание племяннице. При матери. Знаете, какая была реакция? Лиза грубо так оборвала меня и сказала, чтобы я не лезла не в свое дело. Этого я от сестры никогда раньше не слышала. Но я не обиделась.
– Одним словом, ребенок рос избалованным.
– Вроде, так, а, вроде, и нет. Трудно определенно сказать. Росла Мариша озорницей, но, мне кажется, ничего такого не позволяла. Вы понимаете
