Парнишка и спрашивает:
– Неужели даже самый известный в Мериленде доктор не помог?!
– Ещё как помог, – ответил я. – Шевелюра прямо закустилась…
– Так чего ты лысым вернулся?
– Так я все волосы с башки обратно повырывал, как только счёт за лечение увидал!
И все смеются, и никто не знает, когда я шучу, а когда серьёзно говорю. А на уроках живописи я себя всегда с пышными жёлтыми волосами рисовал. Учитель сначала удивлялся, потом не выдержал и спросил:
– Это же автопортрет! А Вы, молодой человек, какие-то невообразимо жёлтые волосы себе всё время рисуете!
– Так я нигде не могу лысой краски найти, – отвечаю ему я. – И опять все смеются, и никто не сердится…
– Значит, когда Вы в цирк из интерната подались, то уже знали, что будете рыжим клоуном!?
– Точно так, сэр. Начал работать ковёрным, уборщиком, рабочим манежа… А через пару лет у меня уже своя реприза была. С зонтом.
И клоун описал и даже попытался изобразить свой любимый номер «Девушка и зонт».
– Поэтому я и заподозрил неладное, когда этот тип в сутане начал свой зонт прятать. Да так суетился, что сначала стенку лифта остриём поцарапал, а потом чуть пузо себе не проткнул, когда запихивал зонт за спину. Он мне сразу не понравился: глаза бегают, а речи, как заправский дьявол, по писаному говорит. И всё без души… Слова холодные, а глазки масляные. Ну, точь в точь наш отец Якоб! Да ещё ту учительницу-дрессировщицу вспомнил! Жуть, как на душе темно стало.
– Учительница была просто учительницей. Это я её в больницу пригласил. Кстати, новая пациентка, девушка из второй палаты, её любимая ученица. А почему Вы захотели проведать именно её, Лию?
– Да не знаю… Мне кажется, её, как и меня, никто в этом мире не любит. Так, чтобы по-настоящему.
– Но у неё есть семья. Мать. Старший брат.
– Видел я их вчера. Этих родственничков… Довели бедненькую до истерики! Я из коридора их голоса слышал. Они всё долдонили, что она не в себе, что у неё галлюцинации. Угрожали перевести её на самые сильные лекарства, если она по-прежнему скрывать что-то от них будет. Ну а как бедняжке без секретов с этим волчарой под одной крышей жить?! Я о брате. Вы его взгляд видели? Волка, и того паралич хватит, если глазами с ним встретится! Такая в них лютость.
– А нашим медсёстрам он почему-то нравится… Даже глазки ему строят.
– Потому что волк, как известно, к овцам в овечьей шкуре обычно является. А молодые барышни при виде смазливого лица зачастую ведут себя, как те самые овцы.
Разговор с Клоуном затянулся до утра.
В пять утра больница ожила. Коридор заговорил открывающимися дверями, жалобным, почти старческим скрипом деревянных полов, по которым нянечки и медсёстры катили раздаточные медицинские столики, негромкими, вялыми голосами выползающих из тяжёлого, неестественного сна пациентов.
