чуть не выронила из рук чашку с чаем.
– Почему, мама? Тебе не нравится Карен?
– Он, может, мне и по нраву… родители мне не нравятся…
Анаит отпила еще глоток, чувствуя, что чашка дрожит в руке, потом отодвинула чашку:
– А что случилось, мама, что они тебе плохого сделали?
Мать непризвольно собрала со скатерти крошки хлеба.
– Что сказать тебе, дочка, вчера вечером возле колхозного управления я встретила эту Лусик.
– Мать Карена?
– Да. С почты вышла, вижу как-то косо смотрит, подумала, может на почте, или где-то, опять поспорила, она любит спорить. Остановила она меня, вроде, дело есть ко мне. Ты, говорит, уйми свою дочь, пусть нашего парня с пути не сбивает, мол, у него уже год, как есть невеста, учится в институте. Я застыла. Что за невеста, говорю? Выясняется, что она дочь ее дальнего родственника… Имя тоже назвала, я забыла… Да, Астхик ее зовут.
– А потом? – спросила Анаит неожиданно хриплым голосом, чувствуя, как ком подкатывает к горлу, – что потом еще сказала?
– Ну, что должна сказать, дочка? – безнадежно махнула рукой мать – Дочке скажи, говорит, что ее нога не коснется моего порога. Она еще в доме отца нас всех сделала врагами, говорит, вроде, Карен из- за тебя уехал на заработки, и Бог знает, что еще говорила… Несколько человек собрала вокруг себя, от стыда я чуть сквозь землю не провалилась… Лучше бы ты оставила его, дочка, с самого начала у вас все идет, как назло, плохо, а что будет дальше-то? Оставь, пока не поздно. Других парней нет? Смотри, сколько их в селе?
До позднего вечера Анаит бледная, разочарованная и печальная не выходила из дома. А вечером небо вдруг помрачнело, покрылось черными тучами. Она раскрыла окна. Начался дождь, холодный ветер нес свежий запах крапивы, зеленой травы, раскрывшихся цветов, мокрой земли. Дождь все усиливался, шумя в водосточных трубах, стуча по жестяным крышам и широким листьям тыквы на огороде. Волнуясь, небо постепенно прояснялось, то открываясь, вдруг, яркой белизной, то погружаясь в непроглядную тьму. Анаит сидела на тахте, стоявшей на веранде, укутавшись в мамин шерстяной платок, ее взяла дрожь. Когда она поднималась снизу в дом, мать беспокойно посмотрела на нее.
– Холодно, мама, или мне так кажется? – спросила Анаит, глядя на раскрытые окна.
– Нет, не холодно, просто у тебя на сердце печаль… от этого.
– Это неправда, мама, неправда, что у него есть невеста.
– А Карен сам тебе не сказал об этом?
– Это неправада, поэтому и не сказал. Ложь.
– Не ложь, дочка, я это еще в прошлом году слышала. Но значения не придала. В то время между вами ведь ничего не было. Потом вы начали встречаться, и я подумала, что никакой невесты у него нет, это все разговоры. Но вчера его мать своим языком сказала… А если хочешь знать правду, Карен сам должен был сказать тебе об этом.. А он, видишь, скрыл… Правду говорят, что яблоко от яблони недалеко падает.
