меняется постоянно, – вздохнул рядом молодой монах.
Он привык к холоду, но мороз стоял на удивление крепкий, и парень съёжился, не осмеливаясь оставить настоятеля, вздумавшего полюбоваться рассветом, одного на краю утёса.
– Меняется, верно. Но такого ещё не было. Прежнее безмятежное его течение не вернуть, а новое – бурное и безжалостное. Кажется, скоро нам придётся делать выбор, чтобы выжить в нём.
Монах, не удержавшись, на секунду закатил глаза. Вообще-то у старика был необыкновенно острый для его возраста ум и не менее острый язык – молодёжь впадала в восторг от его словечек, а то и эксцентричных выходок. Однако, случались и вот такие моменты, когда он вдруг начинал вещать полными пафоса фразами.
– И что нам нужно выбрать?
Старик, сидевший на краю скалы спиной к нему, повернул изрезанное морщинами лицо и улыбнулся, выцветшие глаза блеснули хитрецой.
– Когда я говорю «нам», я имею в виду каждого в отдельности. Ты выбираешь свою собственную истину, так было и будет всегда. Многие даже не заметят, как сделают его, этот решающий выбор. Ведь, если подумать, в этом вся суть нашего существования – бесконечно выбирать. Но в новом течении любое решение способно всё изменить, и слишком многое зависит от того, как переплетутся наши пути…
Часть первая. Вы же дети
Глава 1. Марк
Рука некого талантливого художника превратила стену, у которой сходились две боковые лестницы, в огромную, безумно красивую картину: корабль несётся по бурлящим штормовым волнам, белые паруса подсвечены солнцем, пробивающимся сквозь бреши в чёрных тучах, брызги летят во все стороны, переливаясь.
Двое подростков, спустившись по одной из лестниц, обнаружили, что воздух в просторном вестибюле Школы так сгустился от напряжения, что хоть на хлеб мажь. Под высокими потолками, отражаясь от спокойного кремового глянца стен, голоса гуляли звонким эхом от толстых деревянных дверей до стены-картины.
– Во балаган, – Мишка выпучил глаза на толпу у боковой стены, под доской объявлений. – Чего они все столпились?
Стояло утро тридцать первого декабря, и все преподаватели и руководство Школы, заперевшись с лидерами секторов в одной из аудиторий, в этот самый момент распределяли выпускников по секторам. А там, на ярко-красном пятне доски, уже висел листочек с именами десяти счастливчиков, пробившихся в Форсу.
– Ждать будем, пока рассосутся? Или пойдём? – снова обратился к другу Мишка.
– Как хочешь, – Марк равнодушно пожал плечами.
Какое-то время они всё же потоптались у лестницы, наблюдая снующих вверх-вниз студентов; основную их массу, конечно, составлял выпускной двенадцатый год – кому ещё понадобится так рано вставать и топать в учебный корпус в праздничный день. Стоял гомон, на который только способны шестнадцатилетние глотки. Толпа у доски шевелилась, подростки пробирались к доске и отходили обратно – кто-то с расстроенным видом, кто-то с безразличным.
Марк, рослый и крепкий парень, пожалуй, даже чересчур
