ему уже порядком поднадоела окружающая суета, голова пухла от струящихся в воздухе эмоций, а ещё совсем не хотелось видеть расстроенное лицо Полины и читать в её глазах разочарование, обиду и, может быть, даже злость. Так что, глянув на друзей, он невозмутимо соврал:
– Блин, я же вещи забыл собрать.
– Совсем дурак? Я ещё позавчера всё упаковал, – сообщил Юра.
– Совсем дурак? – уставился на него Миша. – И два дня трусы не менял?
– Я пошёл, – Марк сполз с перил.
– В столовке будем, – отозвались друзья.
***
Длинный навесной коридор, чудо архитектуры, соединял учебный корпус с жилым. Вдоль тонких стен тянулись большие окна, так что зимой здесь было зябко, и Марк почти перешёл на бег. Из окон открывался привычный вид на заметённую снегом спортплощадку и внутренний двор, где сейчас стояла небольшая, но пушистая новогодняя ёлка – дань традициям внешнего мира.
Он отвёл было взгляд, но тут же вернул обратно, замедляя шаг. Возле ёлки стояли двое мужчин – один незнакомый, в серой форме Ритмы, другой – директор старшей ступени Школы. Обычно спокойный, степенный рен, сейчас он отчаянно жестикулировал, размахивая руками и хватаясь за голову, что придавало его фигуре в жёлтой куртке комичный вид. Должно быть, что-то случилось, подумал Марк. Как не старался, он не мог толком разобрать эмоций этой парочки – слишком далеко. Выбросил их из головы и побежал дальше.
Конец коридора, и ещё два этажа вверх, туда, где жил двенадцатый год. Проходя через пустую общую комнату, он мимолётом кинул взгляд на любимое кресло, в углу, возле окна. Как и у всей мягкой мебели в комнате, его обшивка была составлена из лоскутков разной джинсовой ткани, и в нём бывало так удобно сидеть вечерами с книжкой или в наушниках, или просто развесив уши, прислушиваясь к разговорам товарищей, разглядывая пейзаж в окне, которое как раз выходило на школьный двор, иногда краем глаза поглядывая фильм на плоском телевизоре на стене.
Нужно радоваться, думал он, со второй попытки открывая старенький замок ключом и падая ничком на кровать. Форса была мечтой почти всех мальчишек – и доброй половины девчонок. С самого начала, когда его, четырёхлетнего, забрали из внешнего мира и привезли сюда, не было у них разговоров более увлекательных, чем о боевой магии, и дворовые игры большей частью состояли в швырянии друг в друга «волн» из песка и прочих подручных материалов. Родители недоверчиво качали головой, слушая на каникулах его захлёбывающиеся рассказы, а сверстники из внешнего мира, услышь они его, покрутили бы у виска.
Взрослея, он всё отчётливей осознавал, что тех самых «необыкновенных качеств», что требовались боевым магам, в конкуренции с одногодками у него не найдётся. Форсу он написал в первой строке скорее потому, что все так делали, чем действительно надеясь на что-то; вторым сектором в списке желаемых он выбрал Меди́цину и был уверен, что именно туда ему и дорога. Так нужно же радоваться, шептал он себе, переворачиваясь на спину, чтобы поглядеть на знакомое облупившееся пятнышко на потолке. Что не так?
Он
