немного посидеть у камина.
Уже во второй раз Никита подпрыгнул от неожиданности. Он решил, что приглашение было адресовано именно ему. Просто потому, что приглашать было больше некого. Однако Дед пошел вон из кухни, по-прежнему не обращая на него никакого внимания. Несмотря на такое явное пренебрежение, Никита покорно побрел за ним следом в гостиную. Походка у Деда была немного шаркающая, но глядя на его прямую спину, Никита тоже невольно подтянулся и расправил плечи. Тот включил настольную лампу на тумбочке у стены и задул свечи. Затем взял со стола бутылку с рюмкой и направился к камину. Никита запутался в своем сне. Если его пригласили скоротать вместе вечерок, то где второй бокал? Странное гостеприимство! Дед аккуратно положил еще одно полено на пылающие угли и с блаженным стоном опустился на диванные подушки. Бутылку он поставил на маленький столик, где для нее уже был заготовлен такой же цветной картонный кружок, как на столе.
– Только одну рюмку, молодой человек! – командным тоном сказал он.
Никита совсем растерялся. Одну так одну. Он вообще пока ни на что не претендовал. К чему такие строгости? И где ее взять, эту чертову рюмку? Он с надеждой оглянулся на буфет.
– Хотя какая разница, одну рюмку я выпью или десять? – грустно продолжил Дед. – Все равно никому нет до этого дела.
Ситуация начала проясняться. Дед был любителем поговорить с самим собой. Никита разделял его слабость – он тоже находил себя довольно приятным собеседником и обращался к себе не иначе как «старик». Фамильярное обращение в его устах звучало легкомысленно и на корню обесценивало проблему возраста, свойственную мужчинам, перевалившим сорокалетний рубеж. В той же степени неслучайно Дед величал себя «молодым человеком»: это давало ему право не думать о старости, которая, похоже, была одинокой.
Старик отхлебнул вина и снова затих, уставившись на языки пламени. Поскольку дружеская вечеринка не задалась, Никита продолжил исследование гостиной. Все свободные простенки были увешаны гравюрами и карандашными рисунками разного размера. Графические работы смотрелись превосходно на фоне беленой старинной кладки. На них были женщины разных эпох. В скромных платьях и почти обнаженные. Хрупкие и пышнотелые. Каждая из них была по-своему прекрасна.
Никита осмелел. Он подошел к старику со спины, наклонился к его уху и доверительно сказал:
– Дед, а ты разбираешься, я вижу. Девчонки шикарные! – Тот продолжал зачарованно смотреть в огонь. Никита поднял голову и тут увидел над камином красные туфли на шпильке, а еще выше – ноги в ажурных чулках. Красотка с осиной талией призывно подмигивала со стены, держа в руках баночку с джемом. Или с кремом для рук. Алое платьишко обтягивало ее во всех смыслах выдающуюся грудь.
– О! Как это я пропустил такое?! – удивился Никита. В прихожей его московской квартиры висела пара похожих рекламных постеров пятидесятых годов. Он обожал
