Ссутулившись на скамейке, Ив угрюмо разглядывала немногочисленных путешественников: молодая девушка, двумя-тремя годами старше неё самой, спала, подложив под голову узелок с вещами; трое подростков, шептались в углу; а мужчина в аккуратном сюртуке и круглых очках читал вчерашнюю газету. Она гадала, что за срочность могла заставить этих людей ехать куда-то в канун праздника, когда все прочие люди сидели дома, в кругу семьи.
Со вздохом она взглянула сквозь заледеневшее вокзальное стекло на мать, беспокойно мерившую платформу шагами. Пятнадцатью минутами ранее, Ив спросила, какой именно поезд они ждут.
– Тот, что придёт первым, – был ответ.
Ив поёжилась и плотнее запахнула пальто. Ночной мороз разыгрался не на шутку, и в зале было лишь чуть теплее, чем снаружи. Мать никак не хотела подождать поезд внутри. Пару раз она присаживалась на скамейку рядом с Ив, но тут же, не выдержав, беспокойно вскакивала и снова выбегала на платформу, и стояла, глядя на выплывавшие из темноты рельсы.
От кого они бежали? И какое отношение к бегству имела та полоска света в небе? Сколько Ив ни повторяла про себя эти вопросы, на ум не приходило ни единого ответа… ну, или ни единого ответа, который имел бы хоть какой-то смысл.
Раздался сигнал, возвещающий о приближении поезда. Им придется встретить день Богини, сидя в вагоне. А может быть, день Богини уже наступил без её ведома, где-то в этой пугающей суете – посреди сборов и бегства? Ив подумала о своих карманных часиках на длинной тонкой цепи, украшенных белой и голубой эмалью. Впопыхах она оставила их дома – совсем про них позабыла. Сколько же было времени? Наступила ли полночь?
Она обернулась в поисках часов, но те, что висели поверх окошка кассы, похоже, давно остановились: их стрелки замерли на пятнадцатой минуте шестого часа.
– Прошу прощения, – обратилась тогда Ив к человеку с газетой, – вы не подскажете, который час?
Мужчина не ответил. Ив собиралась повторить вопрос, полагая, что он не расслышал, но тут лампы на потолке разом погасли. Весь зал погрузился во мрак, рассеиваемый разве что скупым светом мутной луны. Тишина легла зловещим туманом. Человек с газетой не пошевелился – никто из людей, находившихся вместе с ней в зале ожидания, не двигался. Они замерли во времени, как насекомые в смоле.
Ив вскочила, уронила сумку на пол. Краем глаза она видела, как мать бросилась к широким дверям, соединявшим зал ожидания с платформой, как схватилась за ручки и принялась дергать, пытаясь открыть. Тщетно. Двери не поддавались.
Между тем вокзальные тени начали оживать и собираться вокруг Ив. Они поднимались, искажались, закручивались, и наступали со всех сторон, стягивая кольцо. То тут, то там она видела очертания вытянутых хищных пастей и огромных когтистых лап, появляющихся и снова исчезающих в клубящемся чёрном тумане. Свора, обманутая деревянной куклой на пороге «Узелка», в конце концов, добралась до Ив. И на сей раз, псы были не одни. Между рядами скамеек стоял… кто-то. Мужчина. Размытый
