взяться здесь всякая там аппаратура, если мы сегодня весь день безвылазно сидим дома!?
– Она и раньше была. Просто нас они пока не трогали.
– Кто они? Скажи мне, Максим, кто они? – Не на шутку заводилась Катерина.
– Тебе что, непонятно? Это – вор в законе и его помощники! Все должны ему повиноваться.
Женщина вспылила:
– Ну и причем здесь мы? Ты – вор?
– Нет.
– И я тоже. Ну и где здесь логика? Почему мы должны подчиняться каким-то преступникам?
– Какая там логика? Кто-то, по-моему, Аделина, (кажется, я слышал именно ее голос), донесли вору в законе, что я боевик. Вот теперь он привез их всех сюда в поселок на воровской суд. Здесь и она, и Богатырев, и Ярмухаметов.
Он вдруг снова сжался в комок, стал вслушиваться в тишину:
– Вот! Вот! Слышишь? Она опять меня грязью обливает. Теперь вот кричит. Ее пытают. Или бьют. Максим побледнел и покрылся снова холодным потом. Казалось, еще чуть и он упадет в обморок.
– Теперь вот Богатырев… Он говорит, что она все врет, что я – не золото, но не боевик. Я убить не смогу. Но не по силе слабый, а просто характером незлобный.
Примерно то же самое говорят Ярмухаметов и еще какой-то мужик. Не могу угадать его голос. Ты не узнала, кто это?
Катя в недоумении уставилась на своего мужа. Сколько она ни вслушивалась, так ничего и не услышала.
– Вот! Опять ее пытают. Господи! Во, падла! Мало я ей добра сделал! Теперь скулит, чтобы ее не убивали, не оставляли двух детей сиротами.
Катя глубоко вздохнула и на выдохе прошипела:
– Максим, ради всего святого, иди спать! Давай я тебе накапаю валокордина. А-то я беспокоюсь за тебя.
– Опять ты мне не веришь! Опекаешь, как ребенка. Но, главное, не веришь. Ты же знаешь, я здоров, как бык, как машина. Техника не знает ни боли, ни устали, ни страха. Я тоже.
– Может, ты и чувствуешь в себе силу, но ты не машина. Всего лишь человек. Даже у них случаются поломки и сбои. Прошу тебя, выпей лекарство. – Она протянула ему мерный медицинский стаканчик, но муж окинул ее с ног до головы таким взглядом, что лекарство пришлось принять Катюше самой.
– Что ты мне голову морочишь? Ты не веришь ни одному моему слову, считаешь меня дураком? Но это не так! Это ты витаешь в облаках и не хочешь ничего замечать вокруг себя!
На столе перед Максимом лежало уже четыре пачки от выкуренных за ночь сигарет. Он снова закурил. Руки его дрожали, лицо было бледным и ледяной пот покрывал лоб. Докурив сигарету, мужчина снова уставился в книгу, давая своей жене понять, что разговор окончен, и он на нее обижен за недоверие.
Катя сходила в туалет, прячась и оглядываясь (чем черт не шутит?) и прилегла на край кровати. Но не спалось. Ею овладели странное волнение и чувство страха. Что за наваждение? Кому они, простые смертные, перешли дорогу?
От волнения ей показалось,
