Андреевна! Вы в секте Оом Сенрике не состоите? Что заставило вас обоих выпрыгнуть с третьего этажа? Ведь не желание же покончить свою жизнь самоубийством?
– Нет, конечно! Нигде мы не состоим. Мы просто выпали из окна. Я, когда его мыла, Муж, когда пытался поймать меня за ноги, – Катя прятала глаза. Она не умела лгать.
И сейчас сказала ему первое, что хоть как-то могло пройти за правду. Лишь бы не примешивать в это дело милицию. А что она могла сказать нормальному человеку, если сама не могла понять сути происходящего?!
Ей совсем не хотелось сейчас связываться с милицией, которой врачи сразу бы сообщили о том абсурде, что произошел в их с Максимом семье.
Сломанную руку девушки заключили в гипс, на подошву одной ноги поставили шину. И на каталке отвезли на второй этаж в палату со специальной хирургической плоской кроватью.
Стоны мужа разносились по всему зданию больницы. Они бередили душу Кати, которая была помещена в дальнюю палату на этаже с хирургической плоской кроватью для лечения травмы позвоночника, ушибов ног, поясницы, позвоночника и перелома руки. Была бы ее воля и силы, она побежала, полетела бы к нему на помощь. Но у нее не осталось их передвигать даже саму себя. Ею овладевали осталось их передвигать даже саму себя. Ею овладевали странные мысли. Иногда сквозь боль и страх проскальзывало чувство жалости к себе. Она, как могла, боролась с этим чувством, считая его проявлением слабости. Женщине было неприятно даже думать о том, что судьба обошлась с ней слишком сурово.
Потом стоны мужа почему-то прекратились. Наступила безмолвная тишина. Она временами просто пугала Катю. Как же так? Что с мужем?
Врачи старались избегать на эту тему разговоров. Стоило ей начать спрашивать у них о состоянии здоровья Максима, они наклоняли голову вниз и быстро удалялись из палаты. Зачем расстраивать пациентку в таком плачевном состоянии?
Тем временем мужу стало хуже, он перестал дышать. Никто не ожидал от него такого конфуза. Поэтому время для его реанимации было упущено. И находился теперь Максим в морге.
Он очнулся, приоткрыл один глаз, скосил его влево: вокруг стояло множество кушеток, какие он видел в своем рабочем поселке в процедурном кабинете. На них лежали совершенно голые люди. Много недвижимых людей. И он в таком же виде.
Тело Максима покрылось испариной только от мысли: я что, умер? Неужели это морг?
Он стал вглядываться в лица несчастных соседей, ища свою любимую женщину. И все же надеясь на чудо, что ее здесь нет. Слева Катюши не увидел. Чуть скосил вправо другой глаз. И там женщина отсутствовала. Вздохнул облегченно: значит, жива.
Когда смог поднять вверх оба глаза, тело омертвело от ужаса: над его головой склонилась какая-то старуха, страшная и злая. Казалось, она своим взглядом просверливала его насквозь. Он чувствовал при этом холод и полную недвижимость.
Мужчина хотел закричать, – не было голоса,
