из которой не выходил несколько дней. У Джона Генри Филлипса случился инсульт, как сообщили в вечерних новостях в первый же день. Пресс-релиз подготовили в его офисе, как всегда избегая упоминания о Рафаэлле, чтобы уберечь ее от жадных до новостей папарацци.
Джон Генри провел в больнице почти четыре месяца и перенес еще два микроинсульта, прежде чем его выписали. Когда его привезли домой, у него не действовали правая рука и нога, моложавое красивое лицо было перекошено, а некогда окружавший его ореол силы и власти исчез. Джон Генри Филлипс внезапно превратился в старика. Он был разбит морально и физически, но еще семь лет жизнь теплилась в нем.
Он больше не покидал стен своего дома. Сиделка вывозила его на коляске в сад, чтобы он мог побыть на солнце, а Рафаэлла часами сидела рядом с ним. Но его мозг уже не был таким ясным, а его жизнь, в свое время такая активная, деятельная и насыщенная, коренным образом изменилась. От него осталась одна лишь оболочка. И с этой оболочкой Рафаэлла жила, преданно и с любовью. Она читала ему, разговаривала с ним, утешала его. В то время как сиделки круглосуточно заботились о его немощном теле, Рафаэлла пыталась укрепить его дух. Но его дух был сломлен, и временами ей казалось, что и ее дух сломлен тоже. Прошло уже семь лет после первого инсульта. С тех пор случилось еще два, которые ухудшили его положение. Он уже не мог ничего делать, кроме как сидеть в своей коляске и большую часть времени смотреть в пустоту, думая о том, чего уже больше нельзя было вернуть. Он все еще мог говорить, правда, с трудом, но большую часть времени, казалось, ему нечего было сказать. Это была жестокая шутка судьбы, сделавшей человека, полного жизни, таким бессильным и жалким. Когда Антуан прилетел из Парижа повидаться с ним, он вышел из комнаты Джона Генри, не скрывая катившихся по щекам слез. И он ясно дал понять дочери, в чем состоит ее долг. До того момента, когда смерть разлучит их, она должна быть опорой человеку, который любил ее и которого она тоже любила, достаточно, чтобы выйти за него замуж. Она не должна позволять себе никаких глупостей, не ныть, не уклоняться от своих обязанностей и не жаловаться. Ее долг должен быть совершенно ясен ей. Так оно и продолжалось, и в течение семи долгих лет она не уклонялась от своих обязанностей, не ныла и не жаловалась.
Единственным светлым пятном в ее мрачном существовании были поездки летом в Испанию. Теперь она проводила там две недели вместо четырех. Но Джон Генри категорически настаивал на том, чтобы она ездила туда. Его мучила мысль о том, что девушка, на которой он женился, стала такой же пленницей его болезни, как и он сам. Одно дело было прятать ее от любопытных глаз окружающих, занимая и развлекая ее днем и ночью. И совсем другим делом было запереть ее в доме вместе с ним, в то время как его тело медленно умирало. Если бы он мог, он покончил бы с собой, чтобы освободить их обоих, как он часто говорил своему врачу. Однажды он упомянул об этом в разговоре с Антуаном, который был возмущен одной только мыслью об этом.
– Девчушка
