style="font-size:15px;"> – Я хотела бы заглянуть к нему, прежде чем уеду.
– О дорогая, вы уезжаете сегодня утром?
Рафаэлла снова взглянула на часы:
– Через полчаса.
– Хорошо. Тогда дайте нам пятнадцать или двадцать минут. Вы сможете повидаться с ним несколько минут перед тем, как уехать.
Бедный Джон Генри. Десять минут, а потом ничего. Никто не навестит его, пока она будет отсутствовать. Ее не будет всего четыре или пять дней, но она все равно раздумывала, что, может быть, ей не стоит оставлять его. Вдруг что-нибудь случится? Что, если сиделки не уделят ему достаточно внимания? Она всегда чувствовала себя так, когда покидала его. Беспокоилась, мучилась, испытывала чувство вины, словно у нее не было права посвятить себе самой хоть несколько дней. И сам Джон Генри, ненадолго выходя из состояния оцепенения, уговаривал ее уезжать почаще, чтобы заставить ее хотя бы на время вырваться из того кошмара, в котором они существовали так долго. Хотя это уже нельзя было назвать кошмаром. Это была пустота, забвение, коматозное существование, в то время как их жизнь бесцельно текла дальше.
Сообщив сиделке, что она зайдет повидать мужа через пятнадцать минут, Рафаэлла поднялась на лифте на второй этаж и направилась в свою спальню. Подойдя к зеркалу, она долго и пристально смотрела на свое отражение, потом пригладила свои шелковые черные волосы, свернутые в тугой узел у основания шеи. Открыв шкаф, она достала оттуда шляпу. Это было прелестное дизайнерское творение, которое она купила год назад в Париже, когда шляпы снова вошли в моду. Надев ее, она тщательно выбрала идеальный угол наклона и на секунду задумалась, зачем она вообще ее купила. Кто обратит внимание на ее прелестную шляпку? Ее украшала крошечная черная вуалетка, которая придавала таинственность миндалевидным глазам, и по контрасту с черной шляпой, волосами и черной вуалеткой кожа Рафаэллы казалась еще более белоснежной.
Рафаэлла аккуратно нанесла тонкий слой яркой помады на губы и надела жемчужные серьги. Она оправила свой костюм, подтянула чулки и заглянула в сумочку, чтобы убедиться, что наличные деньги, которые она всегда брала с собой в поездки, были спрятаны в боковом кармашке черной сумочки из шкурки ящерицы, которую ее мать прислала ей из Испании. Стоя около зеркала, Рафаэлла казалась воплощением элегантности, красоты и стиля. Такие женщины ужинают у «Максима» и посещают скачки в Лоншане. Их видят на приемах в Венеции и Риме, Вене и Нью-Йорке. Они ходят в театры в Лондоне. Это не могло быть отражением той девочки, которая как-то незаметно превратилась в женщину и которая была теперь женой парализованного и умирающего семидесятишестилетнего старика. Рафаэлла взяла в руку сумочку и печально улыбнулась, все больше сознавая, насколько внешность может быть обманчивой.
Она пожала плечами, выходя из спальни, перебросив через руку длинную роскошную темную норковую шубку, и направилась к лестнице. Для Джона Генри установили лифт, она большей частью предпочитала ходить пешком. И сейчас тоже она поднялась по
