длинная, а я не железный. Пока водочка-закуски, шампусик под шуры-муры, так до звона кремлёвских колоколов точно никакого баловства не ожидается. – тут Моня встал в позу и жалостливо продекламировал: – А там и сил уж нет и свет зари в сон беспробудный клонит.
– Вкури, Моня, от чухоня. Я тебе зачем? Там при любых раскладах всё равно останется одна лишняя женская особь. Не оприходованная лаской и оттого обиженная. Может даже злая. И всё пойдёт насмарку. Без балды для балды.
– Каламбурить изволите? Аппетит приходит во время… или вовремя – ну, ты меня понял. Тут раньше выйдем – там больше вставим. Аксиома нашей жизни. Всё остальное уже на месте сообразим. Может у одной герпес будет или ещё какая уважительная напасть. У женского пола это часто бывает. В нужный-то момент. Иль гостя аспирин мигрени не преграда?
– Типун тебе на страдающее место, которым ты всё это задумал. И герпес этот туда же. Для полноты коллекции. Значит так. Первое – чем ближе ночь, тем меньше дружбы. Второе – лично я сижу дома очень тихо сам-один и не ищу никаких казусов с их «мирными» люлями. Мужик, ты меня понял? Зато утром буду как фреш-огурец без всяких трагических воспоминаний. Я ещё тот прошлый праздник не забыл. Усёк? А через три дня отбываю себе спокойно в своё провинциальное захолустье, в маленькую, но очень гордую страну Европопию.
Моня не стал настаивать и резко сменил тактику. Мелким бесом быстренько втёрся ко мне в компанию по совместному уничтожению вискаря. Преувеличенно громко и смачно дегустировал каждый глоток, морщился, но причмокивал, при этом постоянно выдавая хвалебные тосты в адрес непревзойдённых островных мастеров.
Не прошло и часа, как мы оба вдруг одновременно пришли к выводу, что раз Моня железно обещал, то будет просто самая распоследняя гнусность и совершеннейшее похабство не явиться в гости, раз добрые девушки готовились и с таким нетерпением нас ждут. Гусары мы или твари неблагодарные?
Да и пожрать очень захотелось.
Дальше небольшой кусок вечера слегка затуманился, и я выпал в реальность уже в этой самой мрачноватой трёхкомнатной «хрущёвке». Осознал я себя сидящим с низко опущенной головой, тупо ковыряющим вилкой в полупустой тарелке. Упрямо пытаясь наколоть одинокую, но очень хитрую горошину, стремительно бегающую между размазанных пятен от салатов. Видно эта целеустремлённая настойчивость что-то переключила в голове и на меня одновременно навалился цвет и окружающий нестройный шум.
Моня громко заливал, а хозяйки, преданно глядевшие ему в рот, изредка вразнобой прыскали:
– … и тогда Наталья ему этак зло говорит: «Ты опять хочешь перед гостями на своих съёмках вусмерть упиться? Тогда моё встречное условие. Хочу шубу на Новый год»! Тут Гоблин вскакивает с колен и радостно вопит: «Дементий, хватай камеру, и мухой в кладовку за свеклой и селёдкой»!
Девицы с некоторой задержкой, но вежливо хихикнули. Я поморщился, однако сдержался, и вместо ненужного критиканства, решил приглядеться к праздничному
