плохо меня знаете.
– Все мы когда-нибудь умрем. Кто-то раньше, кто-то позже. Кто-то в своей постели, кто-то в чужой… Но что бы кто ни говорил, мы сами выбираем способ уйти из жизни. Выбираем, быть может, неосознанно, но САМИ. Ваш выбор… глуповат.
– Какое вам до этого дело?
– Никакого. Но каждый раз, видя, как по нелепым причинам гибнут достойные люди, я искренне сожалею. Не верите? Ваше право. Хотя лично я не хотел бы наблюдать, как ваша голова покатится по этим плитам.
Тусклые глаза Шэрола растерянно дрогнули.
– Но… почему?
– Не все в этом мире может быть объяснено, граф. И не все следует объяснять. Скажем, я могу изменить меру вашего наказания… Вы примете МОЙ приговор?
– И в чем он будет состоять?
– Это неважно. Достаточно того, что вы останетесь живы.
– Зачем? Для чего? Или… – Он постепенно нащупал нужную мне тропинку выводов.
– Есть обстоятельства.
– Обстоятельства… – Сухая горечь в голосе. – Белокурые? Синеглазые?
– И такие – тоже.
– Что она вам пообещала? – Еще не огонь, но уже и не пепел.
– Кто? – насмешливо приподнимаю бровь.
– Не притворяйтесь непонятливым! Что вам пообещала Роллена в обмен на мою жизнь?
– Думаю, вы и сами можете ответить на свой вопрос, – улыбаюсь уголками губ. Холодно и чуть насмешливо.
С бледного лица Шэрола стекают последние краски, а глаза темнеют от… От чего? От гнева? От злости? От горя? Я должен определить его эмоции очень точно, иначе…
Сверху доносится глухое карканье. Время поджимает, наступает миг последнего удара.
– Вы… Вы согласились на ее… предложение? – Бескровные губы почти шепчут.
– Это не имеет значения, потому что…
Сдавленный возглас сзади. Галеари проще – он стоит лицом к кованым дверям, через которые попал во двор. Я же поворачиваюсь, чтобы оценить трагическую красоту картины, к созданию которой и сам приложил руку.
Тонкая фигура в каменной раме дверного проема. Черная как ночь. Только несколько светлых локонов выбиваются из-под плотно повязанной шали и дрожат на узких плечах. Лицо словно выбелено мелом: лишь синяя хмарь отчаявшихся глаз не дает льду скорби окончательно похоронить под собой последние чувства.
Перевожу взгляд на Шэрола. Та же история: боль и грусть. В принципе на это я и рассчитывал. Но не только на это.
– Роллена, милая, ты… – Голос, приглушенный расстоянием и стенами.
Еще один человек появляется в дверях. Мрачный и сосредоточенный Герис равнодушно смотрит на двор и застывшие посреди него фигуры, потом берет девушку под локоть. Вот! То, чего я и ждал!
Жест мага выглядит именно так, как и предполагалось. Уверенный. Властный. Я бы даже сказал, хозяйский. Так возлагают руку на то, что принадлежит тебе по закону, людскому и божьему. Так относятся к тому, чем безраздельно обладают. И Роллена,
