ст. Лихой и Зверево уже ясно обозначили надвигающуюся на Дон катастрофу.
Кроме Добровольческой армии и горсти донских партизан защищать Дон было некому. Двухмиллионное донское казачество воевать не хотело. Возвращавшиеся с фронта полки без сопротивления сдавали оружие совет ским отрядам в Донецком бассейне и расходились по станицам.
Поэтому генерал Корнилов, придя в начале февраля к убеждению о бесцельности дальнейшего пребывания Добровольческой армии на Дону, решил уйти на Северный Кавказ.
8 февраля генерал Каледин созвал совещание, на котором присутствовал начальник штаба Добровольческой армии генерал Лукомский. «Доклады, сделанные на заседании председателем донского правительства и членами круга, обрисовали очень тяжелую картину, – пишет генерал Лукомский. – Дон окончательно развалился, и спасти положение было трудно. После моего заявления о невозможности что-либо дать из состава Добровольческой армии для непосредственной обороны Новочеркасска, а что, наоборот, генерал Корнилов просит возможно скорее вернуть ему офицерский батальон (2-й), большинство присутствовавших на заседании высказалось в том смысле, что удержать Новочеркасск будет невозможно и что атаману с правительством и войсковым кругом надо переехать немедленно в район еще крепких и стойких станиц, расположенных по Дону, и там постараться заставить казачество откликнуться на призыв атамана… Генерал Каледин выслушал всех говоривших, а затем определенно заявил, что оставить Новочеркасск он не может, что он считает недопустимым атаману бежать из столицы Донского края и скитаться по станицам; если ничего не выйдет, то он погибнет здесь, в Новочеркасске»[57].
Генерал Деникин пишет, что в «штабе был разработан план для захвата ст. Тихорецкой (на Кубани), подготовлены поезда и 10 февраля послана об этом решении телеграмма генералу Каледину»[58].
Предстоявший уход Добровольческой армии, отвод единственной боеспособной части (батальона Добровольческой армии), прикрывавшей Новочеркасск с севера, и тревожные слухи о движении красной конницы с севера-запада заставили генерала Каледина 11 февраля созвать в 9 часов утра в атаманском дворце донское правительство на срочное совещание. А. М. Каледин доложил всю обстановку и соотношение сил на фронте. «В моем распоряжении, – докладывал атаман, – находится 100–150 штыков, которые и сдерживают большевиков на Персияновском (северном) направлении. Перед вашим приходом я получил сведения от приехавшего помещика, что сильная колонна красной кавалерии, по-видимому, обойдя Добровольческую армию, движется по направлению к ст. Грушевской (с северо-запада)[59]. От генерала Корнилова мною получена телеграмма, извещающая о его намерении покинуть Ростов, и ввиду этого его настоятельная просьба – срочно отправить офицерский батальон с Персияновского фронта в его распоряжение (А. М. взволнованно прочел телеграмму). Дальше, как видите, борьба невозможна. Только лишние жертвы и напрасно пролитая
Принятая за кавалерию колонная, по свидетельству Янова в «Донской летописи» (№ 2, с. 198), оказалась гуртом скота и беженцами из Ростова.
