натягивала халат, щурясь с непривычки от яркого света.
– Кто же это на ночь глядя? – ворчала она, нашаривая босыми ногами тапочки.
В дверь забарабанили.
– Иду! Иду! – закричала она, выскочив в сени, – Кто там?
– Полина Яковлевна, это я, Яша! – раздался знакомый голос.
– Яша! – обрадовалась женщина и стала трясущимися руками отодвигать запор.
Тяжелая дверь раскрылась, и в ее проеме появился Яша с большим свертком на руках.
– Проходи, сынок, проходи, – тараторила радостно мать.
Следом за зятем вошел его младший брат с маленькой Ромалой на руках. Дверь за ними закрылась. Полина Яковлевна, дрожа от холода, осталась стоять в недоумении: а где же Света?
Она вошла в избу. Яша вышел из Светиной комнаты с женскими босоножками в руках. Что-то в его облике насторожило женщину и даже напугало, но что именно, она не сразу смогла понять. Парень молча поставил обувь у двери и вернулся в комнату, из которой доносился веселый голосок Ромалы. Полина Яковлевна, прижимая замерзшие руки к груди, вошла за цыганом. В комнате горел только тусклый ночник, который давал мало света и отбрасывал уродливые тени. Яша стоял, склонившись над кроватью.
– Яша, а где Света? – недоуменно спросила мать.
Ромала посмотрела на бабушку и будто что-то поняла. Она подбежала к кровати и, протянув ручку, четко сказала:
– Мама.
У пожилой женщины по спине пошел озноб. Яша повернулся к ней и сделал шаг назад от кровати. И у бедной матери земля поплыла перед глазами, а ноги в коленях подломились. Руками она зажимала рот, чтобы не закричать от ужаса в голос. На постели лежало нечто. И оно меньше всего походило на ее ребенка. Если это и была женщина, то столетняя, изможденная старуха. Под одеялом покоилось бестелесное существо с облаком белых волос на голове. Веки были закрыты, и одеяло, казалось, не поднималось на костлявой груди от дыхания, таким тяжелым оно было.
Полина Яковлевна сделала шаг, ноги подломились, и она обязательно бы упала, если бы Яша не подхватил ее под руки и не выволок из комнаты. Он влил в нее валерьянку и усадил на стул. Парень суетился возле нее, а ей казалось, что она не живет. В груди поднималась какая-то давящая тяжесть и медленно заполняла несчастную мать, пока не достигла горла. Теща смотрела на Яшу вылезшими из орбит глазами и открывала рот, из которого вырывался хрип. Она не сводила с зятя глаз и хрипела, пытаясь схватить открытым ртом больше воздуха, который, казалось, застревала где-то по пути, так и не достигая легких. Парень испугался не на шутку. Схватил стакан с водой и влил ее в женщину. Та глотала, вцепившись деревянными пальцами в руку зятя. Когда Яша отпустил ее, она моргнула и завыла, рухнув на пол. Парень смотрел на мать, потерявшую от горя рассудок. Он подхватил ее с пола, ставя на ноги, но стоять она не могла, и тогда он вытащил ее в сени. Там он усадил тещу на стул, и та, уронив голову на руки, завыла, запричитала, зарыдала. Яша стоял рядом, повесив голову.
***
