самоуговоры, ни массаж, которому он научил Николь. Расслабляющий массаж – хорошая штука. У Николь хорошо получалось и Джеф иногда после работы, засыпал наполненый блаженством тактильного обмана. Николь перестала бояться его. Перестала стесняться своего тела. Джеф старался делать всё цивилизованно, он не учил её сексуальному массажу и не пытался предложить ей раздеться для массажа совсем. Ему и так было достаточно того, что он видел.
Пока она была больна, он почти изучил на взгляд её тело. Теперь, едва он закрывал глаза, он видел Николь. И некуда было деться от осознания своих желаний. Как там советовал Тед? Примириться и отдать Богу? Значит, осталась только молитва. Что, попробуем это средство? Присутствие Николь его однозначно вынуждало молиться.
Именно вынуждало, иначе не скажешь, хотя она вовсе не настаивала на совместной молитве. Она читала молитву перед едой. Она молилась когда садилась в машину, она молилась, если просыпалась среди дня, когда случалось заснуть за компанию с Джефом. Она молилась перед сном – это он знал точно. Она сама ему говорила и её практику молитвы Джеф с изумлением наблюдал в госпитале, когда она, едва дыша, одними губами говорила молитву. Она не стеснялась, но и не была навязчивой в этом своём проявлении. Как у неё так получалось? Это его поражало. Сам Джеф так не умел. Он прислушивался к высказываниям священников, к словам Николь и ему казалось, что все вокруг только и говорят, что молитва творит чудеса. Это было не ясно. Он получил своё чудо, получил его не молясь и вообще не задумываясь о Боге в то время. Вера Николь просто помогла ему осознать присутствие этого чуда в своей жизни. Иногда ему даже казалось, что развитие отношений с Николь привёдет к преуменьшению этого чуда, к его растворению в суете жизни. Оставалось только благодарить. И молиться, чтобы и дальше было всё хорошо. Но Джеф признавался сам себе не раз, что с молитвой у него явные проблемы. Ладно, он может легко прочитать десятку Розария, наткнувшись на чётки в кармане. Ладно, если он над стандартным ланчем или во время обеда в "башне" вспомнит, что перед едой надо молиться. Хорошо, "Отче наш" и "Радуйся" среди дня. Ну, может быть даже вечером, размышляя о Николь, он вдруг прочтет молитву, что бы таким образом приблизиться к далёкой Николь, когда её нет рядом. Но утром молиться он себя не мог заставить. Когда он подскакивал на кровати, с досадой обнаруживая, что до рассвета ещё минимум два часа, его мысли были далеки от молитвы и он вспоминал о ней, где-нибудь в разгаре утра, догоняя время после надоевших пробок. Если же его после дежурства поднимало пробуждение поздно, полного ленивой неги и осознания удовольствия, предоставляемого свободным временем, то молитва тоже вспоминалась лишь когда надо было ехать за Николь. Похоже, если для Николь молитва была необходима, как дыхание, то для Джефа она просто сокращала время в дороге.
Молитвы Николь его притягивали. Она умела так подобрать слова, что просто словно встряхивала его. Использовала такие выражения, которые всегда задевали его за живое. Часто её молитвы были
