на высокого худого Илью, но опять поняла, что это иллюзия.
«Он еще появится», – решила Маша.
Их общежитие – двухэтажное ветхое здание старой постройки – было заселено только первым курсом, за исключением одной комнаты, оставленной за четверыми мальчиками-второкурсниками, – по объяснению комендантши: для хозяйственных общежитских нужд. Холодный первый этаж занимали мальчики; на втором жили девочки. На первом этаже за лестницей располагалась кухня с тремя допотопными газовыми плитами. Рядом с кухней – маленькая бытовочка с деревянными лавками под закрашенной белой краской окном, из которого жутко дуло. Из стены, смежной с кухней, торчали два крана: один с холодной водой (зимой просто ледяной), другой – по идее – с горячей, идущей из электрического водонагревателя. Но водогрей чаще всего был неисправен, и воду грели в кастрюлях. В бытовочке стирали, мыли голову и кое-как мылись сами из тазиков.
Основной достопримечательностью бытовочки было то, что из нее вела дверь в химическую лабораторию. Девочки, моясь, кричали в дверь:
– Мы моемся!
– Принято! – отвечали из-за двери.
Желающие выйти из лаборатории подавали сигнал стуком:
– Мы выходим! Можно?
– Ой, через три минуты!
Убогий студенческий быт поначалу Машу удручал. Она была уже избалована богатым заводским общежитием (исключительно женским), где на каждой кухне стоял холодильник, в коридорах висели зеркала, а в комнаты выдавали ковровые дорожки. Душ можно было принимать ежедневно, а в актовом зале стоял цветной телевизор. Своих девочек комендантша держала в строгости: в одиннадцать вечера все гости изгонялись.
Нравы студенческого общежития были куда вольготнее. Вчерашние школьники, вырвавшись из-под родительской опеки, отводили душу. Свобода пьянила и сводила с ума.
Машинами соседками по комнате оказались девочки из разных групп. Света Паршина – гладкая девица с выпуклыми рыбьими глазами – этим летом поступала в театральный. Пройдя все туры, она даже вышла на экзамены, но глупо срезалась на сочинении: с кем-то другим спутала Базарова. На ее экзаменационном листе вывели: «полное незнание материала». Чтобы скоротать год, она поступила в их институт: конкурс был небольшой, а всем иногородним предоставляли общежитие.
Марина – симпатичная длинноволосая блондинка – жила в трех часах езды автобусом от Ленинграда. Часто уезжала на выходные.
Наташа Васильченко, самая юная на курсе – 16 лет – тоже была из Ленобласти. Мама ее умерла, и она жила с мачехой. Мачеха, видать, была хорошей, потому что Наташа тоже частенько ездила домой.
Поначалу Маша сблизилась с ней: Наташа показалась ей девочкой серьезной. Они вместе ездили в электричке на занятия и вместе возвращались домой, задушевно беседуя. Училась Наташа хорошо, но это была, скорее, инерция школьной учебы.
В отличии от Маши,
