Вряд ли Петьку сюда пустят, когда он вырастет. Он по-русски будет говорить, но с таким отцом, не говоря о матери, путь в СССР для него навсегда закрыт. Ничего, есть фотографии, мы с Анной ему расскажем и о России, и о нас самих. Все расскажем, ничего не утаим… – подумав о кладбищах, Федор буркнул:
– Ты о Мюллере говорил, Максим Михайлович, но никто не поверит, что Марта его застрелила, еще и на бывшем еврейском кладбище. Она молодец, но узнав о таком, союзники ее измучают допросами. Когда мы ее найдем, конечно… – добавил Федор. Зять вскинул бровь:
– Как будто я собираюсь кому-то все рассказывать, Федор Петрович. Пусть считают, что он пропал без вести… – Волк взглянул на трофейный, стальной хронометр. Половина СССР носила такие часы, ничего подозрительного в них не было. Под браслетом виднелись старые, синеватые очертания головы зверя:
– Марта любила целовать это место… – сердце трепыхнулось, заныло, – она смеялась, что еще в тридцать шестом году, в метро, меня приметила… – Марта снилась ему почти каждую ночь. Он утыкался губами в теплое плечо, чувствуя под рукой маленькую, нежную грудь. Она прижималась к нему, позевывая, устраиваясь удобнее:
– Она сопит, как ребенок… – окурок папиросы жег пальцы, – она сразу засыпает, словно дитя. Говоришь с ней, потом смотришь, а она дремлет. Я ее целовал ее ресницы, шептал ей, что люблю, всегда буду любить. Всегда, пока мы живы. Как пусто без нее, одиноко… – Максим вздрогнул.
Забрав у него «Беломор», тесть выбросил окурок:
– Прошло двадцать минут… – без пяти три Петр Арсеньевич стоял на КПП Девятого Форта, – а если у Эйтингона не выдержат нервы, если он решит полковника отправить в подвал… – Максим почесал белокурый висок:
– Во-первых, Степана еще должны обыскать. Хотя пусть обыскивают, у него и гвоздя при себе нет. Во-вторых, Степан, то есть Петр Арсеньевич не с пустыми руками пришел, а с предложением, так сказать… – по легенде, бывший работник НКВД появился в СССР тайно, в поисках сына:
– Эйтингон думает, что Уильям, ребенок Петра, – заметил Волк, – о связи покойного Виллема и Тони в СССР никто не знает. Петр Арсеньевич пересек Балтийское море, хотел добраться до Москвы, но увидел имя Эйтингона, в газетах… – в каунасских газетах, действительно, напечатали статьи о доблестной борьбе сил МГБ с засевшими в лесах бандитами:
– Увидел, и пришел, – подытожил Волк, – Девятый Форт ему знаком, он подвизался в Литве до войны. Он предложит сведения о беглых нацистах, в обмен на Володю… – Максим поднес к глазам бинокль:
– Пока вроде все тихо… – у приоткрытой калитки, в железных воротах КПП, расхаживали два солдата внутренних войск, в зимней форме. Птицы вспорхнули с крыши комендантской пристройки, Федор Петрович нахмурился:
– Слышал ты… – Волк отчетливо, разобрал глухой хлопок выстрела:
– Черт, черт, у кого-то сдали нервы.
