отправились пить чай, а я понял, что если я хочу поговорить с Машей, то должен поторопиться. Скоро моя жена, угостив доктора чаем, может вернуться ко мне, доктор может наведаться к Маше и момент будет упущен.
Я тихо открыл дверь соседней комнаты.
Почти бесшумно вошёл в неё. Там на кровати под одеялом, укрытая до подбородка, лежала Маша. Она не спала, её глаза были открыты – ясные, холодные глаза. В этих глазах читалось любопытство и некоторое удивление.
Только сейчас я сообразил, что, задумавшись, я пришёл, в чём был, забыв одеться. Я стоял перед Машей в трусах и майке, а она молча разглядывала меня. Стыдно мне не было, она видела меня и без этой одежды, но вот если сюда зайдёт моя жена… тогда ситуация сразу станет неловкой, если не сказать хуже…
Возвращаться времени не было, я подошёл к Маше ближе, сел на угол её кровати и спросил:
– Ты как, Маша?
Она не ответила, продолжая молча, внимательно и совершенно бесстрастно смотреть на меня.
Я не знал, что и думать.
То ли последний переход так повлиял на нее, и она потеряла последние остатки памяти и теперь даже не узнаёт меня, то ли что-то ещё.
– Вы кто такой? – спросила она.
От этого вопроса я испугался, думая, что мои опасения подтвердились, и Маша окончательно забыла себя.
– Маша… Мария Ивановна, – сбивчиво начал я, – ты… вы не узнаёте меня? – задал я свой вопрос, всё-таки почувствовав неловкость от своего вида.
Ведь если она не помнит меня, я для неё совершенно посторонний человек в нижнем белье.
– Я помню вас, Владимир Михайлович, – сказала она. – Я вообще слишком хорошо всё помню теперь. И потому задаю свой вопрос ещё один раз. – Кто вы такой?
Я растерялся, на мгновение, подумав, что она сошла с ума.
Маша, видя моё смятение, презрительно усмехнулась.
– Я не сошла с ума, Володя, – сказала она. – Я задаю этот вопрос, чтобы понять, кто же сейчас находится передо мной. Тот ли это негодяй, который клялся в любви, а потом бросил меня семь лет назад и ни разу за все эти годы даже не попытался узнать, как я, что со мной, будто между нами ничего и не было. Или это другой негодяй, который использовал меня здесь на этой самой кровати, врал и выкручивался, говорил, что любит. Я помню, Володя, все вероятности наших с тобой отношений. После нашего последнего перехода я теперь помню всё.
Пока я лежала здесь, я смогла просмотреть много вариантов. И ни в одном из них ты не смог сделать меня счастливой, везде ты думал только о себе и всякий раз ты меня бросал.
Я молчал.
Что скажешь на это? – Я и сам это всё помнил.
Маша была права.
– Я не вправе тебя винить, – продолжала она, – мы виноваты оба. Ты не смог разобраться в себе, а я не могла оставить тебя, хотя понимала, догадывалась, чем всё это может закончиться, наверное, сильно любила. – И то и другое слабость, теперь я это вижу. Слабость
