быть достаточно для тех, кто нуждается в их большом или малом количестве.
Или хочет получить всего два-три чуда, которых ему с лихвой хватает на целую жизнь.
Но я создаю чудеса, и это само по себе – набор чудес.
В моих ли силах думать, что я вообще создаю какие-либо чудеса? Мое воображение, рожденное чудесами и кующее чудеса, которыми я распоряжаюсь таким образом, чтобы не соскучиться.
Я создаю чудеса для людей.
Конечно, можно было бы обеспокоиться судьбой самих чудес и сказать: «Теперь людям не доведется занимать себя изысканиями о природе чудес, желании моих способностей делать их, и желании чудес быть созданными – это неправильно, ибо явления и не должны встречаться людямм именно в таком состоянии, в каком им повелел возникнуть Бог, чтобы избежать оценивания своей значимости».
В действительность это не так. Бояться за чудеса стоит тогда, когда начинаешь относиться к ним, как к попытке высших сил одновременно преодолеть человеческое пренебрежение и молиться за его смягчение.
Когда тебе открыта тайна чудес, разве ты продолжаешь и дальше относиться к ним, как и прежде, с трепетом от понимания, что это нечто уникальное и неповторимое, что-то великое и достойное лишь твоего ума и твоего желания этим обладать? Разве чудеса не созданы, чтобы быть вечной тайной, не предполагать шансов к их разгадке – кому от этого польза – и не быть просто чудесами, украшающим собой свободное пространство мира?
Мои чудеса не обречены приносить вред людям и заставлять их покорно принимать последствия вреда от чудес. Вред не всегда страшен, еще ужаснее неопределенность наличия вреда, пользы или напрасной траты сил.
Чтобы создать чудеса, достойные людей и их одобрения, я совершаю забавные манипуляции: часто моргаю и при этом вожу зрачками из стороны в сторону, размахиваю руками то вперед, то назад – кажется, что я пытаюсь сделать зарядку. Изгнать лень и дремоту из своих конечностей, заставить кровь бежать по сосудам быстрее и разогнать тепло по всему телу.
У меня получается создавать чудеса – получается чуть больше того, что могло бы не разуверить в моих способностях, но достаточное для создания полного ощущения, что это были именно чудеса.
Что это означает для моей воли, желания и вопрошания, и что мои чудеса означают для людей, которые даже не видят меня и не помышляют о моём существовании, ведь я постоянно предпочитаю блуждать где-то на задворках их возможностей что-либо найти для себя. А люди и не в состоянии отбросить свои идеи о поисках чудес или вещей, которые их могут им обеспечить.
Я слышал, как люди со страхом в голосе говорили – их опасения всегда будут опрометчивыми, – что чудесам может однажды надоесть доказывать свое появление.
Вот какую интересную особенность я подметил в людях. Они сами научились думать и других приучили к этому, что чудеса вполне годятся – и даже необходимы,
