приходит что-то вроде телепатии? Или духовные практики, позволяющие развивать в человеке дар к обращению с достоянием такого рода? Впрочем, никакие практики тут и не помогут, ибо им всегда кто-нибудь может научить, тут всего-то надо предпринять упорное продвижение к цели как таковое, время, которое можно удобно потратить для самого движения к намеченной цели, и твердость духа как необходимый довесок.
Очевидно, чтобы ответить хотя бы приблизительно на вопрос: «Что ее достоянию позволяет быть и оставаться самим собой?» – нужно быть кровным родственником моей жены.
Для меня все явления – цель и результат, а еще проблема, если мне приходится жертвовать своим достоянием и интересами, которые оно мне обеспечивает. А для моей жены явления – обманчивое поверхностное мнение окружающего мира. Я вижу одно, другое, третье, а она торопится одернуть меня и с разочарованием качает головой.
У меня нет таланта понимать содержание скрытых подтекстов явлений, с которыми я сталкиваюсь, они же сами и не думают обо мне как об обладателе способности это делать – все явления разрешают мне с удивлением говорить о них. Пересказывать много-много раз, пока мне самому не надоест с кем-то делиться своим удивлением.
Единственное вполне устраивающее своей положительностью отличие достояния моей жены состоит в том, что нашим детям еще предстоит озадачиться правильностью его использования. Поколение после нас еще будет утруждать себя думами о природе полученного им достояния.
Не исключено, что мои дети уже обращают внимание на скрытые подтексты в явлениях и их содержание или они не находят ничего стоящего хотя бы в приблизительной крупицы их увлеченности. В общем-то, достояние моей жены заслуживает какого-нибудь уважения – но какого именно, я пока не догадался.
Достояние моей жены – не отыщется и вовек способов, предполагающих приумножение его или – и того занимательнее – убавляющих либо вовсе сводящих его на нет. И если мне еще как-то удается с умением заботиться о накоплении своего достояния и беспокоиться о его растрате – я человек, разбирающийся в своих действиях, и потому мне очень многое по плечу, – то моей жене остается всего-то осведомленность о ее умении. Ни приумножить, ни растратить уже имеющееся достояние ей не позволит его своеобразие: оно – абсолютный предел для себя самого.
Видимо, впрочем, достояние моей жены и не требует ни от кого приумножать или убавлять его. Его цель – быть чем-то, что можно просто иметь. Оно существует, чтобы никак и никаким путем не растрачиваться.
У людей в нашей деревне есть одно общее достояние, а именно культура идеализирования. Мы учимся грамотно идеализировать то, что нам дорого, ищем новые пути воплощения своего восторга и очередные причины, по которым мы вообще что-либо возводим в ранг совершенства.
Мы заверили себя – и, наверное, вполне заслуженно – что всё в нашей деревне особенное:
