выдать тебе за твою собственную волю, – это начать чувствовать в себе ее чуждость и потом уже больше ничему не верить и не верить даже тому, что уже существует. Правда, и сами начинания должны с чего-то начинаться.
Это неприятно, это вызывает в тебе дикий страх и трепет. Это вопрос опасности – ты не знаешь ничего, кроме ужаса своего пребывания в центре внимания твоих мучителей и осознания своей несвободы от всей их безжалостной и безусловной настойчивости.
К сожалению, моего голоса и криков может оказаться недостаточно, чтобы как-то изменить ситуацию в лучшую сторону. И тут дело не в том, насколько громко я мог бы кричать – а выкрикивать я волен всё, что только способно помочь справиться с обездвиживающей тяжестью контроля моих мучителей.
Надо, следовательно, научиться принуждать себя к демонстрации своего протеста – желанием тут практически ничего не добьешься, поскольку свою лень мы часто маскируем желанием или нежеланием делать что-то. Лень – лишь форма отсрочки, которой мы оплачиваем безмятежность времяпрепровождения. Я сам такой, я сам говорю о лени, ибо с ней проще всего найти общий язык.
Принуждение меня к демонстрации чужой позиции – не это ли людям приятнее всего обсуждать? Я могу себя порицать за что-либо. Я подметил такую странность: каждый раз, когда люди слышат от меня что-то, они сразу же отвечают мне довольной улыбкой, даже гримасой счастья на лице. Вроде бы это не причина испытывать хотя бы крупицу счастья, да и счастье это слишком уж странное.
И тем не менее меня изумляют их улыбки.
Среди людей мне попадались и такие, кто говорил, что демонстрация чужой позиции как своей – это особое умение.
Оно позволяет погасить конфликты, кроме него по большому счету ничего не стоит ждать.
Как оценивать их заявление? Как относиться к сказанному? Может быть, это я не умею верно воспринимать чужую позицию и не умею правильно демонстрировать ее?
О принуждении к ней люди ничего не говорят.
Я бы выбрал противостояние, если бы моей человеческой несгибаемости оказалось достаточно, чтобы иметь такой выбор. А еще знание, которое позволило бы проводить четкую границу между чужой и собственной позицией.
Несгибаемость позиции по какому-либо вопросу – кто-то считает, что это вовсе и не форма внутренней силы, а только еще одна уловка упрямства, из-за которого люди постоянно в чём-то нищают.
Мои мучители – я бы мог еще внушить себе, что они истязают меня принуждением к демонстрации чужой позиции потому, что так им проще всего заботиться обо мне. Какая уж тут забота! Мнимость самой заботы и мнимость того, как они заверяют меня, что такая забота мне больше всего необходима.
Меня принуждают к демонстрации чужой позиции, и за этим угадывается скрытый смысл. Он заключается в том, что меня хотят убедить, будто окружающий мир достоин именно того, чтобы кто-то и через кого-то сообщал ему о своей позиции. И отказываться от нее, не показывать
