Я ж надумала: ту «стенку» болгарскую надо ведь купить. Ничего: не дорого – можно. И тебе она нравится. – Ишь ты! – Поможешь? А то я одна и не выберу как следует.
– Конечно. А старую мебель куда?
– В коридор пока.
– Тогда давай одевайся.
– Посуду только уберу. Да я быстро, ты не бойся!
Я курил, устроившись на кушетке, глядел, как она прибирает со стола. Аккуратисточка, и делает быстренько: ахнуть не успел, как все было убрано и вымыто.
Она сегодня в том же пальто выглядела иначе: то ли оттого, что глаза у нее сияли, то ли что я уже видел ее другими глазами.
Отправились в тот же магазин: и близко довольно, и знали, что там есть эти «Напредъки».
Стоявший в зале оказался поврежденным. Отыскал вчерашнего продавца.
– Решили купить его? – несколько удивленно глянул он на нас.
– Именно. Только тот, в зале, поврежден.
– Я знаю. Еще два есть.
Повел во двор, вскрыл ящики. Вытащили предметы: обивка красная, фанеровка очень хорошая. Несколько дефектов – практически не заметны.
– А второй можно глянуть? – попросила Фая. Но тот был хуже: главное, обивка синяя.
Пошли платить, и тут выяснилось, что машину можно заказать только на вторник. Помог опять же знакомый продавец, которому Фая через меня подкинула.
Привезли, втащили. И началась возня. Таскали ящики из старого шкафа и буфета, посуду, белье, одежду. Выносили в коридор старую мебель, вносили новую в комнату. Стали ставить «стенку», как задумали вчера; собирать нижние части с верхними. Инструмента было маловато: только то, что ей дали соседи, – своего у нее почти не было. Не все сразу лезло. К тому же, я не такой уж умелец: больше беру старанием.
Уже стемнело, а до конца было далеко. Она предложила поесть, но я отмахнулся: вошел в ритм и делал, почти не куря, чтобы не терять время – курить, зажав сигарету зубами, не могу.
Потом она начала собираться в магазин, – я стал отговаривать, даже открыл ей холодильник, чтобы убедить, что незачем ходить.
– Но отметить хоть немного надо? – этот аргумент, по ее мнению на меня должен был подействовать.
– Не сегодня: когда кончим. – Настроение было и так, без спиртного, – впервые за все бесконечное последнее время. Она ткнулась мне в грудь лицом: слова мои были для нее обещанием не уйти, остаться у нее и в эту ночь.
Провозились и все воскресенье; я звонил от нее родителям, пока она ходила за хлебом. Ушел от Фаины в понедельник, прямо на работу, и после нее заскочил домой, только чтобы сменить рубашку и взять кое-что из инструмента. Ехал к ней, зная: тебя кто-то ждет, ты кому-то нужен, чтобы быть вместе.
Ужин ждал меня. После него я продолжал возиться с всякими мелочами: с помощью паяльника заделал сургучом и черным воском, которые получил от продавца в мебельном, мелкие выбоины; начал делать проводку к столу-секретеру. А она, быстренько вымыв посуду, стала таскать вещи,
